Луи Клод де СЕН-МАРТЕН — О заблуждениях и истине, или воззвание человеческого рода ко всеобщему началу знания

В самом деле, если бы перун стремился к такой части земной, в которой бы мог он потерять свое сообщение с воздушными столбами, напоенными теми же веществами: то бы стремление его пресеклося и он бы угас в точке падения своего, когда бы сотлело все вещество его. Для сей-то причины перун никогда не поднимается вверх, ежели упадает в глубокие воды; ибо тогда пресекается свободное сообщение его с Воздухом, и он там не находит сходственных себе веществ.
Но когда путь его стремления идет по воздушным столбам, отягченным веществами, ему сходными, тогда пробегает он их с большим, или меньшим усугублением сил своих, по количеству встречающейся ему сходной пищи. И так может он посредством всех сих столбов, из коих состоит атмосфера, Проложить весьма быстро разные дороги, и даже весьма противуположные друг другу: равно как должен отвратить свой бег, когда найдет противные себе вещества, или такое место, где воздух не имеет исхода; понеже таковый воздух, будучи непроницаем, делает ему непреодолимое сопротивление; словом, он не прежде остановится, как не найдет уже более веществ для своего питания; и когда, кажется, уже пресекается его течение, ежели встретятся новые вещества, сходные ему, воспринимает новые вещества, сходные ему, воспринимает он силы свои и производит новые действия.
Вот от чего течение его кажется быть столь непорядочно и вообще столь непонятно; однако нельзя отрицать, что и в самой сей неправильности есть Закон; понеже все Начала, доселе показанные, свидетельствуют о том, и все их произведения являют его: и так нет минуты, в которую бы сия Натура себе самой была оставлена, и в которую бы она могла сделать хоть один шаг без сей Причины, которая поставлена управлять ею.
Я скажу только одно слово к тому, о чем мы теперь только говорили. Вообще думают, что кто увидит молнию, тому не опасен громовой удар. Посмотрим, какого вероятия достойно сие мнение.
Ежели бы в воздухе был один только столб и однажды бы возжигался перун, то по истине, кто увидел молнию, тому не опасен был бы удар, который с нею сопряжен; ибо Время небесное столь скоро, что не может быть примечено на Земли.
Но как воздушные столбы, отягченные веществами, сходными перуну, бывают в не малом числе, то можно избежать от вспыху первого столба и не избавиться второго, ниже всех тех, которые после усмотренной уже молнии воспалятся; понеже перун не прекратит своего бега, покамест встречать будет столбы, удобные к его питанию.

Préservatifs contre le tonnerre —Меры против молнии

Тогда человек, Который усмотрел первое блистание молнии, напрасно почтет себя в безопасности, доколе не обойдет молния всего ряда вспыхов предлажающих ее.
Однако ж то правда, что сие мнение не без основания, и по некоторому отношению нельзя его оспаривать; ибо не бывает молнии без вспыху, а тем паче не бывает вспыху без молнии; а как между ими нет почти никакого расстояния времени, в которое может человек поражен быть от первого вспыху, или от последнего: то явственно, что он не увидит сверканья того вспыху, коего ударом поражен будет.
Сии примечания натуральные сколь сами по себе ни маловажны, однако показались мне весьма способными, Чтобы начертать человеку повсемественность того Начала, к которому должен он прилепляться, ежели желает знать: к сему примолвлю только то, что из всего того, что я предложил, читатель легко дознается, каким средством предохранять себя от грома. Оно состоит в том, чтобы пресечь столбы воздушные всякого положения, то есть и горизонтальные и перпендикулярные и прогнать к краям устремление перуна; ибо тогда находяся в средоточии, нельзя опасаться, чтоб оной приближился.
Не скажу я причины сему, дабы не отступить от моей обязанности; пусть читатели сами изыскивают ее; я же прошу их размыслить о том, что прочитали о разных свойствах и действиях Стихии, равно как и о Законах, Правящих ими, хотя оные по наружности кажется быть в величайшем неустройстве; они без сомнения заключат из сего, что хотя не могут усмотреть Причин и действователей, блюстителей сих Законов, однако не возможно отрицать существования их. Станем продолжать наше исследование, и докажем самым человеком действительное бытие Причин высших, или отменных от чувственного.

Rapports des éléments à l’Homme —Отношение элементов к Человеку

Выше сего учиненные показания о сходстве трех Стихий с тремя разными частями тела человеческого, могут относительно к человеку иметь изъяснение высшее и достойное человека, Которое тем паче должно быть ему приятно, что приятно относится к его Существу, И покажет ему различие способностей его чувственных и способностей разумных, или лучше сказать, способностей его страдательных и способностей действительных.
От неведения сих вещей большею частию люди впали во все Заблуждения о собственном их естестве; и ради того, что не усмотрели они весьма явных неравностей, не имеют еще первых понятий о Существе своем.

Erreurs principales —Основные ошибки

Ибо истинная причина, по которой они почли себя подобными скотам, есть без всякого сомнения та, что не различили они разных своих способностей. И так смешав способности Вещества со способностями умными, Не познали они в человеке более, как единое Существо, а потому и единое токмо Начало и единое естество во всем, что существует: таким образом человек, Скоты, камни, вся Натура, для них суть одинакие Существа, отличные друг от друга токмо по составу и расположению органов своих и по наружному образу.
Не повторю я здесь того, что при начале сего сочинения уже сказал о разности врожденных действий в Существах, равно как и о разности всего Вещества и его Начала; из чего можно было ясно видеть, сколь много те заблуждали, которые смешали все сии вещи. Но прошу моих читателей приметить со вниманием, что происходит в скотах, которым приличествует, как и человеку животному, разделение их образа на три различные части, и рассмотреть, не может ли нам каждое из сих трех отделений показать способности, точно разные, хотя и одному Существу они принадлежат, и хотя все имеют целию и концем своим вещественность.

Du poids, du nombre et de la mesure —О весе, количестве и мере

Кому, в самом деле, не известно, что все учреждено по весу, числу и мере? Но вес не есть число, число не мера, и мера не есть ни которое из первых. Да будет же мне позволено сказать, что число есть то, что рождает действие; мера есть, что учреждает его; и вес то, что производит его. Но сии три слова хотя могут вообще ко всему быть прилагаемы, однако без сомнения не долженствуют то же значить и в Животном и в Человеке, одаренном умом: но тем не менее, ежели три части тела Животного основаны на сих трех Началах, должны мы найти их отношение к каждой части.
Посредством органов, находящихся в голове, Животное приводит в движение Начало своих действий; почему и должно отнести число к сей части тела.
Сердце, или кровь, способно бывает к чувствованию, больше, или меньше сильному по мере силы и по сложению тела животного; а как пространством сего чувствования определяется и пространство действия в чувственной части; для того мера приличествует второму отделению тела животного.
Наконец чрева дело есть, по силе кроткого Закона Натуры, разваривать пищу в желудке, а в недрах приготовлять семена возродительные. Для сей причины вес должен относиться к сей третьей части, которая купно с прочими двумя составляет существенно всего животного.
Понеже мы не можем не почувствовать разного свойства сих троякого роду действий, то необходимо должно признать существенную разность и между способностями, являющими оные. Притом не можем отрицать, Что сии разные способности вмещены в одном Существе; и посему нельзя не признаться, что хотя сие Существо составляет единое неразделимое, но тем не менее явствует, что в нем не есть все одинаково, что способность возрастать не есть так, которая делает его чувствительным; а сия не есть та, Которою Существо производит и исполняет свои действия по мере своей чувствительности, и что каждое такое деяние имеет на себе свой знак отличительный.

Différentes actions dans l’Animal —Различные действия в Животном

Принесём сие примечание и к человеку: мы чрез сие можем предохранить его от ужасного того замешательства, в которое тщатся ввергнуть его. Ибо ежели примечено уже, что в человеке вес, число и мера представляют способности не токмо разные между собою, но бесконечно выше тех, которые в Веществе чрез сии три Закона нам явлены; то по справедливости можем из сего заключить, что Существо, одаренное таковыми способностями, весьма разнствует от Существа телесного; а познав сие, неизвинительно будет смешивать одно с другим.
Всяк легко согласится на то, что три упомянутые разделения могут приложены быть к человеку в отношении к телесным его действиям, как и ко всякому Животному; ибо человек в сей части есть Животное. Может он, как Животные, помощию органов, в голове находящихся, являть свои способности и дела Животные. Он ощущает, подобно им, чувствования в сердце, И также, как они, ощущает в чреве те действия, которым по телесным Законам покорены все Животные, ради своего сохранения рождения.
И так в сем разумении вес, число и мера принадлежат ему столь же существенно и точно так, как всякому другому Животному.
Но после сего невозможно уже сомневаться, чтоб сии три знака не имели в человеке и таких содействий, кокковых ни малейшего следа не представляют все свойства Вещества.

Différentes actions dans l’Intellectuel —Различные действия в Интеллектуальном

Ибо во-первых, хотя мы согласились, что все мысли нынешнего человека приходят к нему отвне, однако ж нельзя и в том спорить, что внутреннее деяние и сознание сих мыслей происходит внутрь его и независимо от телесных чувств. В сих внутренних деяниях найдем мы совершенное изображение сих трех знаков: веса, числа и меры; откуда уже потом истекают все деяния чувственные, на которые человек решится по силе своей свободы.
Первый из сих знаков есть число, которое прилагаем мы к мысли, яко Начало и подлежательное, без которого никакое последующее деяние не могло бы состояться.
После сей мысли находим в человек волю добрую, или злую, и которая одна есть мерило его поведения и сообразности с правосудием; чего ради приличнее всего кажется сей воле второй знак, или мера.
В-третьих, от сей мысли и от сей воли рождается деяние, сходственное с ними; и сему деянию, как плоду оных, должно приложить третий знак, или вес. Однако ж, сие деяние бывает внутри человека, как и мысль и воля: правда, что в последствии рождается от него деяние чувственное, которое представляет взору телесному порядок и течение всего того, что происходило в разуме; но понеже союз внутреннего сего деяния с происшедшим от него чувственным деянием есть истинное таинстве человека; для того не могу я далее о нем говорить, не наруша скромности и не подвергаясь опасности; и хотя после, когда буду рассуждать о языках, поговорю и о сем, однако с осторожностию.

Des deux natures de l’homme —О двух сущностях человека

Но сие не препятствует признать со мною во внутреннем, или разумном человеке весь, число и меру, изображения Законов, на которых все основано; и хотя признали мы также сии три знака и в Скоте, однако всячески остережемся сравнивать Скота с Человеком; понеже в Скоте не действуют они далее и не могут действовать, как токмо над чувствами; в человеке же напротив действуют над чувствами и над разумением, но так, как свойственно каждой из сих способностей, и притом относительно к степени, какую одна перед другою занимает.
Если кто упорно отрицает сии две способности в Человеке, то я прошу его обратить только взор свой на самого себя, и он увидит, что разные части его тела, в которых являются сии способности, суть явные показатели разнствия сих способностей.

Des deux natures universelles —О двух универсальных сущностях

Когда Человек желает рассматривать вещь умственную; когда намеревается решить какое затруднение: не в голове ли тогда происходит вся его работа?
Когда же напротив рождается в нем чувствование, какого бы свойства оно ни было, и от какого бы побуждения ни произошло, от разумного, или от чувственного: не в сердце ли тогда оказывается всякое движение, Всякое волнение, всякие ощущения радости, удовольствия, Печали, боязни, любви и всех страстей, какие быть в нас могут?
Не чувствуем ли также, сколь действия, Происходящие в каждой сей части нашего существа, Противны друг другу; и ежели бы они не связаны были высшим союзом, то сами по себе были бы непримиримы?
Явная сия разность долженствует паки убедить человека, что в нем есть больше, нежели одна Натура.
Если же человек, не смотря на свое состояние отриновения, находит еще в себе Натуру выше чувственной и телесной; для чего же не хотеть ему допустить подобную Натуру и во всеобщем Чувственном, но также отличную и превосходнее Вселенной, хотя и поставленную над сею единственно для управления.

Siège de l’âme corporelle —Место общей души

Отсюда же научимся, что должно думать о вопросе, который беспокоит вообще людей, то есть: в которой части тела обитает Начало действительное, или душа, и в каком месте назначено седалище всех ее деяний.
В Существах телесных и чувственных действующее Начало находится в крови, которая, как огонь, есть источник телесной жизни; посему, сообразуясь сказанному нами о разных способностях Существ, не можем мы спорить, что главное его обиталище в сердце, из которого простирает оно свое действие во все части тела.
Не должно здесь препинаться возражением тех, которые говорят, что ежели душа телесная в крови, то должно ей разделяться на части и убывать, когда животное теряет часть своей крови; ибо утратою крови ослабевает токмо действие души, поколику теряет она средства своего действования; но сама ни малого не терпит повреждения; понеже, будучи простая, необходимо должна быть неразделима.
И так то, что называем смертию тел, есть не иное что, как совершенный конец сего действия, которое лишается своих помощников, как то бывает в болезнях, от истощения сли происходящих; или стесняется, как то бывает в мокротных болезных; или наконец чрезмерно делается свободным, и чрез того прекращенным и прерванным, как то бывает при уязвлениях членов, необходимо нужных к жизни тела.

Siège de l’âme intellectuelle —Место интеллектуальной души

Хотя и утверждаю я, что жизнь, или душа телесная находится в крови, однако должен примолвить и то, что кровь есть нечувствительна. Сие замечание может показать человека разность между способностями Вещества и способностями Начала Вещества, И не допустить их смешивать два Существа столь различные.
Поелику человек подобен животным жизнию его телесною и чувственною, то все, приписуемое действующему Началу животному, может ему приличествовать относительно токмо к сей его части. Но что касается до его Начала разумного, как оно не сотворено обитать в Веществе, то весьма ошибаются люди, когда ищут жилища его в Веществе, И назначают ему обиталище недвижное и узы, взятые от составов телесных, будто частица Вещества нечистого и тленного может служить оградою Существу сей природы.
Гораздо достовернее можно сказать, что оно, яко Существо невещественное, не может, как токмо с невещественным же Существом иметь союз, или сродство, а со всяким другим Существом общение его есть невозможно.

Liaison de l’intellect au sensible —Связь интеллекта и чувств

На невещественном телесном Начале человека, а не на иной какой части Вещества его опочивает Начало его разумное: с ним-то оно совокуплено и на время Всевышнею десницею, осудившею его в сие узилище; однако по естеству своему оно господствует над телесным Началом, как и телесное Начало господствует над телом; и нельзя уже нам сомневаться в том, что оно в верхней части тела, или в голове, как выше показали мы, являет все свои способности; одним словом, оно употребляет сие Начало к исполнению чувственных дел сих способностей. Сим-то средством ясно распознается обиталище и должность двух разных Начал человека.
Однако, не взирая на то, что Начало телесное по своей Натуре и по своему месту ниже разумного Начала, человек ради союза своего с ним ощущает в своем разумном Существе страдания, беспокойства и недостаточества, и ту страшную темноту, которая вводит его в Заблуждения. Сей-то союз принуждает его покоряться действию чувств сего телесного Начала, которого посредством ныне ему необходимо нужно, чтоб наслаждаться истинными принадлежностями, ему определенными.
Но как сие посредство переменчиво и непостоянно, и не всегда показывает ему свет в полоном сиянии, то для сего человек и не получает от него тех выгод и удовольствий, которые вместны естеству его.

Des difformités et des maladies —Об уродствах и болезнях

Для сего-то повреждения натуральные, или случайные, которые может ощущать Начало чувственное телесное, весьма вредны и разумному Началу; потому что от них слабеют и исполнитель его действия и орудие представлений его.
Сии приключения так понравились Материалистам, что они почти их твердою подпорою своей системы, то есть, положа за основание разумных способностей человека сложение тела его, сделали их зависящими во всем от доброго, или худого расположения тела, которое происходит от переменного течения Натуры.
Но после того, что сказано было о Свободе человека и о разности двух Существ, составляющих его, сии возражения неважны: человек не всеми пользуется способностями, которые могли бы принадлежать разумному его естеству; понеже по самому своему происхождению не все люди получают одинакую меру способностей, и понеже премногие случаи, не зависящие от их воли, могут ежеминутно растроивать телесное их сложение: но человек виновен, когда собственным нерадением погубляет те способности, которые даны ему. Не все рождены для одинакого Наследия, но все ответствуют за то, которое им по жребию дано.
И так, какое бы неустройство, какой бы беспорядок ни ощущал человек в своем телесном составе и в разумных своих способностях, не должно почитать его для сего неповинным пред Правосудием; понеже сколь ни мало число и сила оставшихся ему способностей, но он должен дать в них отчет; а только от того, Который находится в безумстве, истинное Правосудие не может ничего взыскивать; потому что тогда уже сие Правосудие наказует его.
Не надобно также думать вместе с нашими противниками, что таковые неустройства и беспорядки телесные Началом своим имеют некий слепой Закон, которым они тщатся истолковать Натуру. Мы в следующем покажем, как поведение человека в телесном его житии простирается и на самых его потомков; покажем также в пристойном месте, сколь велики способности Начала, Или сей причины временной, которой необходимо должно быть поручено правление Вселенной.
И так, размышляя о естестве сей причины временной повсемественной, которая не токмо существенно господствует над телами, но которая должна быть предводительницей во всех человеческих действиях, легко увидим, может ли что-нибудь случиться в сей телесной области без побудительной причины и цели.
Но паче должно верить, что все сии безобразия, все сии приключения, которым подвержены мы как по нашему телесному Существу, так и по Существу разумному, Всеконечно имеют свое Начало; но что мы не всегда его познаем; ибо ищут его обыкновенно в мертвом Законе Вещества вместо того, чтобы искать в Законах Правосудия, в злоупотреблении нашей воли, или в прегрешениях наших Предков.
Пусть ослепленный и легкомысленный человек ропщет на сие Правосудие, которое протирает наказание за отцовские грехи на потомство. Не приведу я ему доказательство сего Закона физического, по которому нечистый источник сообщает свою нечистоту протокам своим; понеже сей Закон всем известный бывает ложен и во зло употребляем, когда прикладывают его к тому, что не есть тело. Еще менее узрит такой человек, что сие Правосудие, как может наводить скорбь на Детей чрез Родителей, так может убелять и омывать Родителей чрез Детей, и сего довольно, чтоб остановить наши Умствования о сем Правосудии, доколе не будем допущены в его Совет.
Сие благоразумное, Праведное и спасительное помышление есть награда от самой Премудрости: как же она дарует оное тем, которые думают, что могут пробыть и без ее светильника, И уверились, что не имеют нужды в ином предводителе, кроме собственных чувств и грубых общенародных понятий?

Effets de l’amputation —Эффекты ампутации

Вопрос, объясняемый мною о месте, которое занимает душа в теле, ведет меня естественным образом к другому столь же важному вопросу о телесном Начале, и который не менее затрудняет Примечателей, то есть: для чего человек, лишившийся по случаю которого-нибудь члена, несколько времени имеет чувствования, которые кажутся быть в том члене, кого уже он не имеет.
Если бы душа, или Начало телесное по мнению Материалистов была делима, то конечно по отрезании члена человек не страдал бы в сей части; понеже доли телесного Начала с отнятием члена, в коем они находились, разорвали бы связь с своим источником, исчезли бы сами собою и не могли бы дать никакого знака чувствительности.
Но и не в члене отрезанном должны мы искать Начала сей чувствительности; понеже напротив сей член с минуты своего отделения уже есть ничто для тела, от которого он отделен.
И так единственно в самом телесном Начале можем найти причину сего происшествия, и вспомния все Истины, доказанные мною, можем сказать, что в составе человека теперешнего как телесное его Начало служит орудием и органом способностям разумного его Существа, Так тело его служит орудием и органом способностям телесного его Начала.
Мы видели, что когда сие телесное Начало ощущает расстроение в главных органах тела, которые непременно нужны для действования разумными способностями; то может случиться, что и разумное Начало страдает от того; но не уповаю, чтобы кто подумал, что таковое страдание может дойти до того, чтобы повредить естество сего разумного Начала, ниже до того, чтоб разделить его каким-либо образом. Известно, что оно, поелику простое Существо, всегда пребывает одинаково, а токмо в способностях своих ощущает неустройство, и то потому, что как орган нужный для действования их, и который должен доставлять ему противодействие разумное внешнее, без коего нельзя ему обойтись, не находится в состоянии совершенном; то действие сих способностей разумных уничтожается, или возвращается на самое разумное Существо.
В первом случае, то есть, когда действие способностей уничтожается, Существо разумное доказывает токмо в себе лишение; и сие есть зачало слабоумия, или безумства; но не бывает тут болезненного чувствования, как то и известно, что дурачество не сопряжено с страданием.
Во втором случае, то есть, когда действие обращено на самое Начало, Показывается в нем смятение, беспорядок и недугование, которое есть точное страдание разумное; понеже сие Начало, которое всегда стремится действовать, чувствует себя стесненным в употреблении своих способностей.
Точно то же бывает и в страдании телесном в случае лишения члена. Тело долженствует служить органом Началу телесному, одушевляющему его: ежели сие тело теряет который нужный член, то и Начало телесное чрез то теряет часть своего органа, и не может уже действовать своими способностями во всем их пространстве; понеже действие той способности, которой нужен был отнятой член, не находя принадлежащего себе пособника, уничтожается, или обращается на самого себя: тогда-то происходит смятение и болезнь, весьма чувствительные в телесном Начале, от коего оно истекло, и тем паче, что отнятием члена подается удобность внешним и разорительным действиям отражать с вящею скоростию действие телесного Начала, И понуждать его обратиться к своему средоточию.
И так, не взирая на сие страдание, не можем допустить, что телесное, или другое какое Начало утратило часть от себя, а признаем просто, что всякое Существо телесное, Имея нужду в органах для исполнения своего действия, долженствует тогда страдать, когда сии органы расстроены; потому что они не могут тогда производить дела, им свойственного.
Не совсем бесполезно заметить, Что сие может только случиться над четырьмя внешними членами, или над четырьмя отношениями тела: ибо из трех главных частей, составляющих туловище с головою, которое не может быть отнято без неминуемой погибели всего тела.

Des trois actions temporelles —Три действия временных

Повторим краткое все то, о чем теперь говорено. Показал я чрез разные свойства Стихий многие различные действия в составе тела; показал я, что кроме двух противуположных действий, врожденных в сих телах, есть Закон высший, которым они управляемы, даже и в самых величайших сражениях их и в величайшем их возмущении; показал я потом, что сей высший Закон находится и ныне в человеке, в котором он отличен от чувственного, хотя и сопряжен с оным: и так не можем уже отрицать, что есть три действия, необходимо нужные для путеводительства временным вещам, по подобию трех Стихий, из коих составлены тела.
Из сих трех действий, которых поставила первая Причина управлять рождением Существ телесных, одна есть сия Причина временная, разумная и действительная, которая определяет действие Начала, врожденного в Зародышах чрез посредство второго действия, или того отражательного действия, без которого, Как мы выше признали, не было бы никакого произведения; и без сомнения из всего того, что мы видели доселе, довольно ясно усматривается и необходимость сей Причины разумной, коей действие высшее долженствует править двумя действиями нижними.

Source de l’ignorance — Источник невежества

Каким же образом сталось сие, что люди не познали ее, и вздумали, что можно без нее успевать в познании Натуры? Сего видна теперь причина. Они превратили числа, на коих основаны сии действия, так как превратили и те, на коих основаны Стихии; ибо с одной стороны где три, там признали два; с другой же стороны там думают видеть четыре, где есть только три; то есть, рассматривая два страдательных действия тел, потеряли они из виду Причину действующую и разумную, и от того не распознали и смешали действие и способности сей Причины со способностями двух нижних действий, равно как не распознали страдательной способности трех Стихий от способности действительной воздуха, который есть одно из сильнейших Начал противодействия Стихий. Когда же таким образом обезображены стали сии числа, то Примечатели не усмотрели уже отношения, находящегося между тройственным числом Стихий и тройственным числом действий, которые всеобщее и частное строение тел производит.
Не усмотрев же сего отношения и уничтожа его, Не почувствовали они необходимости и превосходства сего действия разумной Причины над двумя нижними действиями, служащими основанием всякому произведению телесному: все сии разные Причины и действия приняли они одно за другое, или лучше сказать, всех их смешали в одно.
Да и могли ли они предостеречь себя от сего заблуждения, когда сперва уже смешали Вещество с Началом Вещества; а приписав Веществу все свойства Начала его, легко было им приписать ему также все свойства и действия вышних Причин, которые непременно нужны для его существования.
Но теперь нельзя не увидеть, что не признавать могущества и необходимости третьей Причины есть лишить себя той помощи, которая одна остается Человекам ко изъяснению течения Натуры; есть давать ей иные Законы, нежели какие она получила; есть приписывать ей то, чего нет в ней; словом, сие есть допускать то, что не только не имеет правдоподобия, но что вне всякой возможности.

Nécessité d’une troisième cause — Необходимость третьей причины

Кому неизвестно, что поставили люди на место сей Причины необходимые? Кто не ведает тех детских умствований, которыми они хотели без нее истолковать Законы Вещества и соорудить Систему вселенной? Слепые толкователи происхождения вещей, цели сотворения, долговременности его, действий его, сколько ни изъясняли они все сие, всегда говорили языком сомнения и неизвестности; и все их учение не столько есть Наука, Сколько непрестанный вопрос.

Du hasard —О случайности

Когда могли единою силою своего разума сделать сами сии примечания и усмотреть необходимую надобность Начала, которое бы предводительствовало Натуре; тогда или искали сего Начала в самом первом Существе и не убоялись унижать его пред нами, не отделяя действия его от действий чувственных вещей, или слегка мыслили о необходимости действователя посредствующего между Существом первом и Веществом, и не дав себе довольно времени рассмотреть, Какая б могла быть сия посредствующая Причина, назвали ее невразумительно причиною слепою, роком, случайностию и иными именами, которые, будучи без жизни и действия, усугубляли только тьму, в коей человек ныне погружен.
Не увидели они, что сами виною сей тьмы, что сия случайность рождена единственно от воли человека и место свое имеет только в невежестве его; ибо не может он отрицать, что законы, на которых состоят все Существа, должны иметь деяния неизменяемые и влияние всеобщее; но когда он расстраивает исполнение оных в степенях Существ, подчиненных власти его, или когда сам себя ослепляет: тогда не зрит уже более сих нерушимых Законов и заключает, что они и не существуют.
При всем том нельзя ему подумать, Чтобы в деяниях и творениях первой Причины могла быть случайность; понеже как сия причина есть единственный и неисчерпаемый источник всех Законов и всех совершенств, то надлежит и порядку, который вкруг ее царствует, быть неизменяему, подобно собственной сущности ее.
Ниже в делах временной разумной Причины может иметь место сия случайность; потому что как ей особенно поручено временное творение Причины первой, то не возможно сему творению не стремиться непрестанно к своей цели и не одолевать всех препон.
И так токмо в деяниях частных Натуры телесной и в делах воли человеческой можем мы не увидеть правильности и содействий всегда верных и всегда предвиденных. Но если бы человек не забывал никогда, сколь тесным союзом сии деяния частные с волею его связаны, если бы всегда в памяти содержал, что он поставлен царствовать над самим собою и над чувственною областию; тогда увидел бы он, что, исполняя свое звание, не токмо возмог бы узреть Законы всеобщие, которыми правятся высшие области, и которые он столь часто не узнавал; но даже почувствовал бы, что власть сих Законов, навсегда нерушимых, изливается даже и на его Существо, равно как и на частные приключения темной его области, то есть, тогда бы не было случайности ни в отношении к нему, ни в отношении к какому-либо происшествию в Натуре.
Тогда если бы усмотрел он неустройство в частных деяниях сей Натуры, или если бы не знал причин происшествия их и правил, по коим они учреждаются, не мог бы приписать сего беспорядка и сего невежества иному чему, как токмо своему нерадению, или неправедному употреблению воли своей, которая или не воспользовалась тогда всеми своими правами, или предпочла беззаконные.
Но чтоб снискать разумение сих истин, надлежит больше иметь упования, нежели каковое примечатели имеют, на великость человека и на могущество воли его; надобно верить, что ежели он выше существ, окружающих его, то пороки его, Равно как и добродетели, должны иметь непременное отношение и влияние на все его Владение.
И так должно согласиться, что невежество и развратная воля человека суть единственные причины сих сомнений, которыми видим его обуреваема ежедневно. Таким образом попустив загладиться в себе идее порядка и закона, объемлющего все, поставил человек на место их первую химеру, какая представилась его воображению; ибо и в самом ослеплении своем ищет он непрестанно начальной причины движущей Натуру: таким образом возобновляет непрестанно сие наказания достоянное заблуждение, чрез которое, посеяв добровольно вокруг себя неизвестность и случайность, сделался столь несправедлив и несчастен, что приписывает вину оных своему Началу.
И те самые, которые не отрицали, что телесные вещи имели начатие, не полагали им иной причины, как случайность, не ведая, что надобно быть первой Причине существования их, или не подумав, чтоб Причина, которая вне их, могла рачить о них столько, чтобы привести их в действие; однако ж, уверены будучи, что сие существование не безначально, вместили они все в одни свойства тел и силу действующую врожденную, которая одушевляет их, и Закон высший, повелевший им родиться.
Такому же следовали они порядку и в изъяснении Закона, содержавшего бытие сих самых существ телесных; да сему и нельзя было уже быть иначе. Положа происхождению вещей основание мечтательное и ложное, надлежало сообразовать с ним и прочее здание; и так по их мнению тела живут сами собою и родились сами собою.
Что касается до тех, которые утверждают, что Вещество и телесные Существа всегда свое имели бытие, то их заблуждение гораздо грубее и оскорбительнее для Истины. Оба сии учения равно не познали Закона и первой Причины вещей, но одно из них проповедовало только, что в истолковании происхождения вещей можно обойтись и без Причины действительной и разумной; другое же уничижило сию Причину, поставя на равнее с нею Начало действительное телесных Существ и не почитая ее ни выше, ни древнее Вещества.
Примечатели далее поступили; ибо положив столь невнятные уставы течению и естеству вещей, заключив себя в столь тесном круге, Принуждены были приводить к сему кругу все явления и все происшествия, зримые во вселенной. По их мнению Существо, Не имеющее ни разумения, ни цели, сотворило и непрестанно творит все вещи; и поелику две только Причины суть орудия всего, что творится, то, как скоро нашли сих двух Причин в Существах телесных, не почли за нужное искать высшей Причины.
Счастье, что Натура не покоряется мыслям человеков; как ни слепа она, по их мнению, но оставляет их умствовать, а сама исполняет свое дело. Сие есть купно и неоцененное для них благо и изящнейший знак великости Существа физического и временного, которое правит ими, что течение сей Натуры столь твердо и неколебимо; ибо не позволяя системам человеческим проникнуть себя, и доказывая недостаток оных постоянным своим следованием данному ей Закону, принудит она их может быть некогда признаться в своих заблуждениях, оставить мрачные стези, по коим они влачатся, и искать Истины в светлейшем источнике.

De la troisième cause — О третьей причине

Но дабы предупредить беспокойство подобных мне, которые могут подумать, что сия Причина действующая и разумная, о которой им говорю, Есть вымышленное и мечтательное Существо, скажу им, что есть люди, которые опознали ее Физическим образом, и что всякой также узнал бы ее, когда бы возложил на нее свое упование и потщился очистить и укрепить свою волю.
Однако должен я уведомить, что не принимаю сего слова Физический в общенародном смысле, приписывающем существенность и бытие тем только вещам, которые ощущаются чувствами вещественными. Самое малое размышление о всем том, что содержится в сем Сочинении, довольно покажет, сколь мало люди понимают смысл слова Физический, когда прилагают его к наружностям вещественным.

Remarque sur les deux principes — Заметка о двух началах

Прежде, нежели приступлю к другому предложению, остановлюсь я здесь на время, чтобы отвратить могущее родиться затруднение, хотя я его несколько уже решил. В начале сего сочинения сказал я, что существуют два Начала противоположные, которые сражаются друг с другом, и хотя я показал, что злое Начало ниже доброго: однако после примечаний, которые делали мы над телесною Натурою, может кто подумать, что сии два Начала имеют необходимую друг в друге нужду к своему существованию, так как показали мы, что две нижние Причины, заключенные в телесных существах, необходимо друг другу нужны в рождении произведении.
К избежанию сей ошибки довольно припомнить мой довод, что всякое произведение, всякое дело, всякий плод в телесной Натуре, равно как и во всяком другом чине Существ, бывает всегда ниже своего Начала родителя. По сей низости телесная Натура немощна сама собою родиться без действия двух Причин, которые мы признали в ней и которые доказывают ее слабость и зависимость.
Но ежели временное сие сотворение произошло от Начала высшего и доброго, как и не можем в том сомневаться, то сие Начало долженствует повсюду являть свое превосходство и свою главнейшую принадлежность, которая есть иметь в себе все без изъятия, кроме зла, и кроме своих собственных способностей не иметь нужды ни в чем к сотворению всех своих произведений. Какое же должно быть состояние злого Начала? Н ето ли, чтобы токмо служить к показанию великости и могущества доброго Начала, которого никогда не возмогут поколебать злоухищрения злого.
И так нельзя сказать, чтоб злое Начало было и есть нужно вообще к существованию и явлению способностей доброго Начала, хотя сие злое Начало, имея течение в бытие времени, необходимо нужно к поданию случая рождениям всех явлений временных; ибо, как есть явления не во времени, и как Начало злое не может выступить из временности, явствует, что Начало доброе действует без него: что можно видеть подробнее в последующем.
И так да научатся здесь люди отличать паки Законы и способности Начала единственного, вообще и во всем доброго и саможизненного, от Законов и способностей нижайшего Существа вещественного, которое ничего своего не имеет и не может жить без внешних вспоможений.

Enchaînement des vérités — Сочетание истин

Довольно, думаю, показал я подобным мне, сколь неосновательны мнения человеческие о всех пунктах, о которых доселе рассуждаемо было. Поставлены будучи на путь, чтобы научиться отличать тела от Начала, врожденного им, убеждены будучи о простоте, единстве и невещественности сего Начала нераздельного, Несообщаемого, которое не терпит никакого смешения, и которое всегда пребывает одинаково, хотя образ, которой оно производит и которым себя одевает, и подвержен беспрестранной перемене, могут они ясно видеть, что поелику Вещество состоит неоспоримо в зависимости, и действует однако по Законам всегда одинаковым, то две нижние Причины, содействующие воспроизведению его, и все деяния бытия его не могут все конечно обойтись без действия Причины высшей и разумной, которая повелевает, чтобы они действовали, и управляет ими, чтобы действовали с успехом.
Следственно, признаются они, что две нижние Причины необходимо должны быть покорены законам Причины высшей и разумной для того, чтоб времена и единообразность были наблюдаемы во всех их деяниях, чтобы плоды всех их разных действий не были ничтожны, безобразны и сомнительны, и чтоб могли мы понимать порядок, которой повсюду царствует.
Нетрудно им будет потом согласиться, что сия высшая Причина, не будучи покорена никаким Законам Вещества, хотя и поставлена ему путеводительницею, долженствует быть совсем отменна от него, что средство к познанию обеих есть поставлять каждого из них в своей степени, примечать особенные их способности, сравнивать их друг с другом для того, чтобы увидеть их разности, а не для того, чтобы смешать их, делать сие различие и в прочих Существах Натуры и в малейших ее частях, где и телесные и умные очи ее показывают нам, что есть всегда вместе два Существа, и что они соединены насилием; но притом помнить всегда, что сей союз есть временный, а не почитать его таким, который всегда был и должен всегда быть; ибо напротив мы видим, что он ежедневно прекращается.
Сии все примечания учинят человека благоразумным и мудрым, И воспретят ему пускаться безумно в неведомые стези, из которых не может выйти иначе, как обратным шествием, или должен впасть в отчаяние, когда почувствует, что далеко зашел, а времени ему мало осталось. Они же отведут его от камня претыкания, о который многие падают, когда сами собою и притом окруженные мраком дерзают судить о своем собственном и о естестве Истины. Мы увидим далее частые падения, которые были и суть следствиями вышереченного. Увидим, что сие есть источник большей части человеческих страданий, равно как ради отторжения своего от светлого состояния первого человеки час от часу ныне более утопают в студе и бедствии.

4. TABLEAU ALLÉGORIQUE — АЛЛЕГОРИЧЕСКАЯ КАРТИНА

Некоторые люди, воспитанные в невежестве и лености, достигнув зрелого возраста, вознамерились осмотреть пространное Царство; но как были побуждаемы к тому суетным токмо любопытством, то мало старались узнать истинные средства, которыми управляема была сия страна. Они не имели ни столько отважности, ниже доверенности, чтобы получить доступ к Вельможам, которые могли бы им открыть тайные пружины правления; и так довольствовались тем, что скитались из города в город и смотрели без всякого внимания на публичные места, где, видя толпящиеся сходбищи народа, который казался быть оставлен собственной воле, не подумали ни мало о порядке и мудрости законов, тайно охраняющих покой и благоденствие жителей; они возомнили, что все граждане равно праздны, и живут в совершенной независимости.
В самом деле, все видимое ими не являло не просвещенному их разуму ни правил, ни Закона. Таким образом, следуя убеждению токмо своих глаз, не могли они познать, что люди, имеющие высший сан и власть, Правили сим народом, который, казалось им, шатался беспорядочно: они уверили себя, что в земле сей нет ни Законов, ни начальника, или ежели оный и есть, но не имеет ни силы, ни действия.
Прельстяся такою независимостию и не предусмотря худого следствия своих действий, почли себя самовольными и неподверженными никакому закону и вздумали, что могут свободно вдаться своим прихотям; но скоро учинились жертвами своего заблуждения и неосторожных Умствований; ибо не дремлющие Правители Государства, увидав о их беспорядках, лишили их Свободы и столь крепко заключили во узы, что они, томяся в глубоком мраке, не могли и знать, возвращен ли им будет когда свет.

Imprudence des observateurs — Неосторожность наблюдателей

Таков точно был поступок и участь тех, которые дерзнули сами собою судить о Человеке и Натуре: занимаясь всегда бесполезными и суетными учениями, заключили чрез навык свое зрение в тесные пределы, и не могши обозреть всей обширности предлежащего им пути, остановились при наружностях вещей, и не стараясь проникать далее, не узнали, или отвергли все то, чего не могли усмотреть. В телах узрели они токмо обложение их и преобразили оные в Начала. В Законах сих тел увидели два токмо действия, или две причины нижние, и тотчас отвергли Причину высшую, действительную и разумную, коей дела смешали с делами двух прочих причин.
Потом, обнадеясь на свои заключения, сделали из всего Существо вещественное условное, к которому безумно примеряли все Существа Натуры, совсем обезображенной ими; и по сему-то недостаточному образцу отважились начертать Человека.
Да и подлинно нельзя ожидать, чтоб они не сделали тех же ошибок в рассуждении его, какие сделаны были прежде в рассуждении всей Натуры. Не только не лучше в его теле, как и в прочих Существах телесных, различили они Начало от вместилища его, или наружной одежды, и не лучше познали и исследовали течение его и Законы; но еще превратно смешали сие телесное вместилище человека с его Существом разумным и мыслящим, так как смешали они Начало врожденное во всех телах с Причиною действительною и разумною, которая управляет телами.
Таким образом, не распознав сперва Причины высшей от способностей, врожденных в Существе телесном, а потом смешав способности двух разных Существ, составляющих нынешнего человека, не возможно было им признать в них действие сей самой Причины действительной и разумной, которая, сообщая Натуре все силы, подает купно и человеку чрез его разумение все понятия о потерянном им благе. При всем их невежестве не только отважились они дерзновенно определять Естество и Натуру человека, но еще вздумали толковать все усматриваемые в нем несогласия и положить основание делам его.

Danger des erreurs sur l’Homme — Опасность ошибок Человека

Когда человек ложно умствует о стихийной Натуре, заблуждения его, Как мы видели, неважные имеют следствия: ибо поелику мнения его не могут иметь влияния во всегдашнее течение Существ, то непременяемые Законы их не престают исполняться с одинакою точностию, хотя человек не познал и обезобразил Начало оных. Но не таковы ошибки, относительные к нему самому: они конечно будет ему всегда пагубны; ибо как он есть сам блюститель своего Закона, то при всяком своем проступке, или забвении оного действует против себя самого и к явному своему предосуждению; словом, если справедливо сие, что он тогда и бывает счастлив, когда знает и исполняет Законы своего Начала; то злоключения его и страдания суть явный знак его Заблуждений и проступков, от сего воспоследовавших.
Посмотрим же, что может произойти от сего Существа так обезображенного; может ли оно стоять без главного своего подкрепления?
Не трудно угадать нам следствия сего рассмотрения, ежели приведем на память сказанное нами о том состоянии, в которое должна б была прийти Натура, когда бы предана была страдательному действию двух нижних Существ, необходимо потребных для всякого воспроизведения телесного. Известно, что сии два Существа, будучи страдательными, Никогда не могут сами собою ничего произвести, ежели Причина действительная и разумная не даст им власти и силы привести в действо то, что находится в них.
Но если бы можно было предположить в сих нижних действователях волю, оставя однако их в прежнем бессилии: то явствует, что когда вознамерятся они произвести в действо сию волю без помощи Причины действительной, от которой необходимо зависят, то дела их будут безобразны и окажут в себе весьма явный беспорядок.
Теперь то, чего не можем сказать о сих нижних действователях, лишенных воли, приложим к человеку, одаренному оною, и потщимся еще лучше открыть вредные плоды его заблуждений, которые намерены мы опровергать.
Человек ныне состоит из двух Существ: из одного чувственного, а другого разумного. Мы дали уразуметь, что в происхождении своем не подвержен он был сему составлению, и что, пользуяся преимуществами простого Существа, имел в себе все и ни в чем не имел нужды для своего содержания; понеже все содержалось в драгоценных дарах, полученных им от своего Начала.
Показали мы потом, с какими строгими и непременными условиями Правосудие сопрягло восстановление человека, учинившегося преступником чрез неправедное употребление своей воли. Видели мы, говорю, сколь страшным и сколь многочисленным преткновениям подвержено обитание его в области чувственной, которая столь противна истинному естеству его. А притом признали мы и то, что тело, коим он ныне обложен, будучи одного роду с чувственными вещами, есть для него темная завеса, закрывающая от взору его истинный свет; она же есть и непрестанный источник мечтаний его и орудие новых его преступлений.
И так в происхождении своем человек имел Законом своим царствовать над чувственною областию, равно как и ныне еще ему сие принадлежит; но как он одарен был силою несравненною, и не связан был никакими путами, то и преодолевал все препятствия. Ныне же не имеет уже тех сил, ниже той Свободы; а при всем том находится гораздо в большей опасности, так что нельзя изъяснить, коликим неудобствам подвержен в сражении, которое ныне должен выдерживать.
Вот как ужасно состояние нынешнего человека! Когда произнесено было противу него молниеносное определение, то от всех даров, полученных им, осталась у него тень токмо Свободы, сиречь воля, не имеющая почти никогда ни силы, ни власти. Все прочее могущество отъято было; и став соединен с Существом чувственным, сделался не иное что, как состав двух нижних Причин, по подобию оных, которые правят всеми телами.
По подобию, говорю, а не по равенству; понеже цель двух естеств человеческих гораздо благороднее, и свойства их гораздо отменнее; но что касается до деяния и работы способностей их, оба они подчинены совершенно тому же Закону; и две нижние Причины, из коих составлен нынешний человек, не имеют, так сказать, сами по себе более силы, нежели две нижние Причины телесные.
Правда, что человек, яко разумное Существо, Всегда имеет над телесными Существами сие преимущество, что чувствует нужду, которая оным неизвестна: однако не больше их может сам собою удовлетворить ей; не больше также может сам собою оживотворить разумные свои способности, как и они не могли одушевить своего Существа, то есть, не может он лучше их пробыть без Причины действительной и разумной, без которой ничто, сущее во времени, не может действовать успешно.
Какие же плоды может ныне человек произвести, когда при всем своем бессилии, которое в нем видим, вздумает, что нет ему иного Закона, кроме собственной воли, и когда отважится шествовать без предводительства сей Причины действительной и разумной, от которой он против воли зависит от которой должен всего ожидать, равно как и Существа телесные, с которыми он к несчастию его смешан стал?
Конечно, собственные его творения же будут иметь никакой важности, ни силы; понеже лишены единственного своего подкрепления; а две нижние Причины, из коих он ныне составлен, непрестанно в нем сражаясь, будут только терзать его и погружать в горестнейшую неизвестность.
Он подобен двум линиям угла, которые могут двигаться каждая в противную сторону, удаляться друг от друга, сближаться, сходиться и положены быть одна на другую; но не могут произвести никакой фигуры, если не присовокуплена будет к ним третья линия: ибо сия третья необходимо нужна, дабы утвердить непостоянность двух первых, дабы ограничить их положение, дабы различить их ощутительным образом друг от друга, и составить наконец фигуру, без сомнения обильнейшую из всех фигур.
Вот однако какими напрасными покушениями занимается человек ежедневно: трудится над невозможным делом; желает составить фигуру из двух линий, то есть довольствуется токмо действием двух нижних Причин, из которых составлено нынешнее естество его, и непрестанно силится исключить сию Причину действительную и разумную, без которой не возможно пробыть. Таким образом, не взирая на очевидную необходимость сей Причины, удаляется от нее, бегает от мечты к мечте, и не находит себе постоянной точки; понеже без содействия третьего Начала не можно быть совершенному делу; а ежели кто желает, скажу на сие доказательство, что как скоро кто дошел до трех, тот уже бывает и при четырех.

Des diverses institutions — О различных институтах

Размышляя потом о ужасной неизвестности, в коей зрит себя, изумевается, видя беспорядок, сопровождающий стопы его, и тотчас отрицает бытие сего Начальника порядка и мира, которого не познал он или от нерадения, или от маловерия.
А иногда, влекомый силой Истины, ропщет на сие Начало, которое сперва отвергнул, и чрез то сам доказывает справедливость сказанного нами о переменчивости и безрассудности всякого Существа, которого способности не совокуплены и не укреплены природным их узлом.
Не токмо нельзя нам подумать, чтобы человек мог всеми своими ошибками хотя мало поколебать сию Причину, от которой он удаляется; но из естества его теперь мы должны познать, что он один страдает за свои заблуждения; понеже, яко Существо свободное, один он может виновен быть: надлежит знать, что сия Причина, невредимая в своих способностях, как и в своем естестве, простирает лучи свои на человека; они очищают его, а сами неосквернены остаются.
И так станет продолжать наши рассуждения, и объясним затруднения, встречающиеся Примечателям, когда отваживаются одни без предводителя рассматривать установления земные, учрежденные ли от самих людей, или те, которым они приписывают высшее происхождение. Здесь то ослепленные люди, не умея отличить произвольного от неизменяемого, составили из обоих безобразное смешение, которое удобно может затмить самые чистые понятия. Впрочем, исследование сих вещей без сомнения есть важнейшее для человека, в котором весьма нужно ему остерегаться ошибок; понеже отсюда он должен научиться править своими способностями.

Source des fausses observations — Источник ошибок наблюдателей

Исследуем, для чего люди, смотря на разные всех времен и разных Народов уставы, употребления, обычаи, законы, религии, богослужения, вздумали, что нет ничего истинного, все поставлено на произволения и на договорном согласии человеческом; и что поелику все между людьми есть произвольное и условное, то предписание должностей и порядок натуральный и существенный, который должен служить им светом путеводствующим, есть мечта.
Если бы справедливо было то, что все учреждено на договорном согласии, как они утверждают, Праведно было бы их заключение; позже тогда не было бы различия между добром и злом; следственно, все их поступки были бы ни добры, ни злы, и никто бы не имел причины полагать правил их делам. Но если Примечатели ошибаются от того, что не усмотрели в человеке двух способностей, составляющих его; если смешали в нем разумное с чувственным и отнесли к первому все применения и разногласия, которым второе подвержено; если прибавили к сим заблуждениям еще и то, что смешали Причину действительную и разумную с частными способностями человека: то можем ли мы иметь какую доверенность к столь неосновательному и ложному учению?
Таков, однако, был путь наследования их, сиречь, они почти никогда не простирали взора своего далее чувственности: но как сия способность чувственная ограничена, и не имеет силы потребной, чтоб управлять собою, то всегда повторяет взору их знаки токмо разнообразия, зависимости и неизвестности; и так от нее единственно и от нее единственно и от нее, преданной собственному ее Закону, введены все разности, которые примечаем мы на земле.
В самом деле, все части порядка гражданского и политического, соединяющего разные Народы, имеют ли иную цель, как токмо Вещество? И самая нравственная часть всех их учреждений возносится ли выше сего порядка человеческого и видимого? Самые добродетельнейшие установления приведены к правилам чувственным и к Законам внешним; потому что Установители их, шествуя одним, без путеводца, не могли достигнуть далее сего предела.
И так разумная способность человека совсем за ничто вменена в сих делах; а тем менее еще что-либо значила в тех примечаниях, которые столь часто над ними деланы были. Чего ради надлежит остерегаться принимать происшедшие от того умствования, не исследовав прежде, как далеко могут простираться их заключения, и можно ли их прилагать ко всему; а без того невозможно нам допустить их; понеже Истина должна быть всеобщая.

De l’institution religieuse — О религиозном институте

Начнем наши примечания с Установления почтеннейшего у всех Народов вообще, которое праведно почитают они творением не человеческих рук. Усердие, с которым во всем мире чтится сие священное постановление, доказывает ясно, что все люди имеют в себе изображение его и идею. Во всех Народах видим совершенное единообразие в главном основании Религии; все они признают высшее Существо, все понимают за долг молить его, И все молятся ему; все чувствуют надобность, чтоб молитва их имела свой образ, все и учредили оный; и никогда воля человеческая не могла уничтожить сей истины, или поставить другую на место ее.

Des fausses religions — Об шибках религиозных

Однако способы поклонения первому Существу, употребляемые у разных Народов, Представляют нам, подобно прочим установлениям, Разногласия и непрестанные и произвольные отмены как в практике, так и в теории, так что из всех Религий не находится и двух, которые бы одним образом чтили его. При сем спрошу я, могла ли бы сия разность быть, когда бы люди следовали единому предводителю и не потеряли из виду единственного света, могущего их просветить и согласить? Свет же сей есть ли иное что, как не сия Причина действительная и высшая, которая должна держать равновесие между чувственными их и разумными способностями, и без которой не возможно ни единого правого шага сделать?
Она должна питать в человеке первоначальную идею о Существе едином и всеобщем, равно как и познание Законов, по которым человеки должны тогда поступать, когда сие Существо позволяет им приближиться к себе. Удаляясь от сего света, человек предается руководству собственных токмо способностей, которые и сами тогда ослабевают и совсем почти уничтожаются; тьма возлагает на них столь мрачный покров, что без помощи благотворной десницы никак не может он от оного освободиться.
При всем том хотя человек тогда бывает оставлен самому себе, однако тем не менее обязан путешествовать. Чего ради среди сего ужасного невежества, мучимый идеей и надобностию сего Существа, И чувствуя себя отлученным от него, возводит к нему смятенный взор свой и чтит, так как смысл его велит; и хотя не ведает он, ту ли воздает он честь, какой требует сие Существо, однако лучше желает воздавать оную, как умеет, нежели от невоздавания никакой мучиться тайным неким угрызением и раскаянием.
Сие есть частию Начало ложных Религий, обезобразившее ту, которой должна была следовать вся Земля: так дивно ли, что дела благочестивые человека и богослужение его столь разнообразны; видны ли все сии противоречия, все сии обряды, противные друг другу, и все сии чиноположения, которые опровергают друг друга, и которые в самом деле не представляют разуму ничего истинного: Все сие не есть ли плод человека, который, сняв брозду со своего воображения, все творит по прихотям и по своей слепой воле? Не долженствует ли все сие здравому рассудку показаться не важным; понеже не видит он тут отношения между Служением и тем Существом, к которому Установители и их сообщники желали оное возности?
Но спрошу я, не большая ли часть сих разногласий и самых ощутительных противностей касается токмо того, что подвержено плотскому зрению человека, сиречь чувственности? Какое же можно сделать заключение противу сего Начала, которого в них и следов не видно? Не остается ли оно твердо и невредимо, хотя бы мрачный смысл человеческий ввел перемены даже и в теорию и в догматы; понеже доколе человек не просвещён единственным своим светом и не утвержден на своем единственном основании, не может уверен быть о неложности и чистоте своего учения и о правоте своих действий; и наконец, какого бы свойства ни были сии заблуждения, возмогут ли они что-либо противу Истины?
Ежели еще не престали Примечатели заблуждать и слепоствовать, то для того, что не различают они человека, изуродованного и владеющего токмо частию себя, от человека обладающего всеми своими способностями; а потому, что не различают источника зрараженного, из коего человек почерпает безобразные свои произведения, от того, из которого надлежало бы ему почерпать, Проповедывают нам его неспособным познать что-либо постоянное и верное.

Vérités indépendantes de l’Homme — Независимые истины Человека

Однако посмотрим, до чего может простираться собственная власть человека, когда оставлен он сам себе; дадим ему принадлежащие права, и рассмотрим, нет ли чего выше, нежели что он делает и знает.
Во-первых, видели уже мы, что люди со всеми своими умствованиями о Натуре должны покоряться Законам ее: мы довольно показали, что Законы сей Натуры постоянны и непременны, хотя исполнение оных по следствию двух действий, находящихся во вселенной, часто повреждаемо бывает.
Вот уже и есть одна Истина, над которою произволение человека не имеет никакой силы. Поздно теперь против сего представлять чувствования и впечатления всякого роду, Производимые разными телами в наших чувствах и разнствующие во всяком неразделимом, которые подали повод опровергать, что нет никакого правила в Твари. Мы предварили сие возрожение, сказав, что Натура может действовать токмо чрез отношение.
Можно еще подтвердить сие положение тем, что сей Закон отношения не более произволению человека подвержен, как и сама Натура, и что мы не властны ни в чем переменить следствий сего Закона; ибо отвращать оные и предупреждать не есть переменять их, а напротив сие есть паче утверждать их постоянность.
И так ясно познаем, что есть в телесной Натуре Власть выше человека, которая покоряет его своим Законам: не можем мы о бытии ее сомневаться, хотя тщание человека познать и изъяснить сию Власть весьма редко награждено было довольным успехом и просвещением.
Во-вторых, приведем себе только на память, как мы доказали слабость и немощь Натуры в рассуждении тех Начал, от которых получила она свое происхождение и ежедневно получает свое существование и свое противудействие, то и увидим, что ежели человек подчинен Натуре сей, тем паче должен быть подчинен высшим Началам, управляющим ею и содержащим ее; и хотя он столь же мало понял власть их, как и Натуры, однако бытие их отрицать запрещает рассудок, ежели б чувство и не утверждало.
Что же произойдет из всего того, что человек может сделать, выдумать, сказать, Поставить противу Законов сих Начал высших? Не токмо они не повреждаются от сего ни мало, но вящее являют свою силу и власть, Предав человека, удаляющегося от них, собственным его сомнениям и смятенному воображению, и осудив его пресмыкаться. Доколе не захочет их познать.
Довольно и сих примечаний, чтоб показать, сколь недостаточен человек, когда принимает чувственность за правило себе и за предводителя; ибо ежели немощь, Примеченная в телесной Натуре, не позволяет нам приписывать ей дела, Производимые ею; ежели человек собственным рассудком может достигнуть до восчувствования неотменной надобности в помощи Причины действительной, без которой телесные Существа не имели бы никакого видимого действия: то человек имеет нужду только в самом себе, дабы признать бытие сей Причины действительной и разумной, и дабы чрез нее достигнуть до Причины первой и единственной, которая произвела вне себя все Причины временные, определенные к совершению ее творений и к исполнению велений ее.
Я объявил, что сия Причина действительная и разумная имеет всеобщее действие как над Натурою телесною, так и над Натурою мыслящею. В самом деле, она есть первая из Причин временных и такая, без которой никакое Существо, имеющее бытие во времени, не может стоять; она действует над сими Существами по самому Закону естества своего и по правам ее чина во вселенной. И потому, не взирая на то, что Существа, Населяющие сию вселенную, постигают ее, или нет, она каждому из них подает помощь; а понеже она есть действительная и разумная, надлежит и Существам мыслящим быть участниками ее благотворения, равно как и не мыслящим.
Вот, для чего утверждал я, что все Народы земные необходимо признали высшее Существо. Не сделали они всех различений, которые поставил я между разными причинами; не отличили они сей Причины действительной и разумной от Причины первой, которая совершенно отделена от чувственности во времени; часто и смешивали ее с нижними Причинами Творения, которым иногда воздавали они честь; и для того не получали от своего богослужения той помощи, которой могли бы ожидать, когда бы шествовали по пути, более освещенному. Но сие предложение весьма далеко заведет нас.
Довольно заметить, что поелику действие сей Причины действительной и разумной есть всеобщее, то должно было человеку и по чувствованию и по размышлению познать необходимость ее; и как бы он ее ни представил себе, мог обмануться в истинном только свойстве ее, а не мог не познать бытия ее.
После сего признания человек не мог не простирать своего шествия далее; чувства его и собственные размышления направили второй его шаг, как и первый, хотя он еще сам собою, идя по сей новой стезе, не мог обрести большей известности, ниже вящего просвещения.
Но наконец, что бы он тут ни открыл, когда уже признал Причину высшую в Натуре, когда признал также, что она выше и мысли, не мог отрицать, что находятся и Законы, которыми она действует над всем покоренным ей, и что, ежели Существа, долженствующие всего ожидать от нее, не исполняют сих Законов, не могут надеяться от нее никакого просвещения, жизни, или подкрепления.
К сим заключениям доведен он чрез примечание течения самой Натуры телесной, с которою он соединен, например: увидел он, что когда преступил Законы ее в рассуждении времен и в рассуждении производства земледелия, то земля давала ему плоды несовершенные и нездоровые; увидел, что когда не соблюл порядка четырех времен года и всей точности в возделывании земли, то получил из того следствия бесплодные и безуспешные. Сие самое научило его ощутительным образом, что сия телесная Натура управляется Законами, и что Законы сии принадлежат существенно Причине действительной и разумной, коей необходимость чувствуют все люди.

De la diversité des religions — О различии религий

Подобным образом, Размышляя потом и о своем Существе мыслящем, Почувствовал, что поелику ничего не может без Причины первой, то нужно стараться всячески умилостивить ее себе; понял он, что понеже сия Причина охраняет его и печется о его благостоянии, то надлежит быть поставленным от нее и средствам к сохранению его от зла; что следственно деяния, служащие в пользу человеку, должны угодны быть сей Причине, и что вредные ему несообразны ее Закону, который есть делать благополучными все существа, и что следовательно сии существа не могут ничего лучше сделать, как действовать всегда по ее хотению и воле.
Но как человек не мог един исследовать, имеет ли выдуманное им богослужение верные отношения как к нему, так и к Существу первому, которому желает он воздавать честь: то всяк по произволению полагал способы, удобнейшие по его мнению умилостивлять сие Существо; и все Народы, которые сами собою вступали в изыскание сего установления, учредили оное так, как воображение их, или частное какое обстоятельство советовало разуму.