Теперь заметь: всецелое Божество в наивнутреннейшем или первоначальнейшем своем рождении имеет в ядре своем ужасающую остроту, поскольку терпкое качество есть ужасающее, терпкое, жесткое, мрачное и холодное стягивание подобно зиме, когда бывает яростная, совершенно нестерпимая стужа, так что вода превращается в лед.
Подумай: если бы зимою, когда бывает так холодно, было бы отнято солнце, какая бы тогда настала стужа и весьма суровая, жестокая тьма; никакая жизнь не могла бы устоять тогда.
Так пребывает терпкое качество в наивнутреннейшем ядре, в себе самом и для одного себя, вне прочих качеств в Боге: ибо строгостью стягивается воедино и сдерживается тело, а твердость иссушает его, так что оно пребывает тварно.
Горькое же качество есть раздирающий, проницающий и режущий горький источник: ибо оно разделяет и разгоняет твердое и терпкое качества и создает подвижность; и между двумя этими качествами рождается зной, от их твердого и яростного горького трения, раздирания и бушевания; он восходит в горьком и терпком качествах как яростное возжжение и проницает их, как жесткий огненный треск, откуда возникает жесткий звук, и в таком восхождении или такое восхождение его бывает заключено и закреплено в терпком качестве, так что оно становится пребывающим телом.
И вот, если бы в этом теле не было бы больше никакого качества, которое могло бы погасить ярость этих четырех качеств, то в нем была бы непрестанная вражда: ибо горькое враждовало бы с терпким, бушуя в нем таким образом, и раздирая, и расторгая терпкое.
Равно и терпкое враждовало бы с горьким, стягивая его воедино и удерживая в плену, так что оно не могло бы иметь собственного хода.
И зной враждовал бы с ними обоими, своим яростным возжжением и восхождением делая все жгучим и неистовым и будучи враждебным холоду.
Так же и звук был бы великою враждою во всех других качествах, насильственно проницая их все, как бешеный.
Таково, следовательно, наиглубочайшее и внутреннейшее, сокровенное рождение Божие, по которому Он именует себя гневным Богом, Богом ревнителем, когда провозглашает десять заповедей на горе Синай (Исх. 20, 5; Втор. 5, 9). И в таковом качестве состоят ад и вечная погибель, а также вечная вражда и ров смертный: и таковою тварью сделался диавол.
Но так как он теперь заклятый враг Божий и, однако, спорщики и помощники диавола хотят доказать, что Бог желает зла, как и добра, и что Бог сотворил иных людей на погибель, то дух Божий призывает их, под угрозою вечной вражды, пред это зеркало: здесь должно раскрыться их сердце, и они должны увидеть, что есть Бог, или кто есть диавол, или как он стал диаволом.
Если сердце твое не замкнуто в смерти по вине твоего своеволия, и богохульства, и мерзостных грехов, которыми оно упилось, и не хочет отстать от них, то пробудись и смотри.
Я беру в свидетели небо и землю, а также звезды, и стихии, и все твари, и самого человека во всем его составе и намереваюсь также доказать это явно и ясно с помощью всех перечисленных вещей на своем подобающем месте, особенно при описании создания всех тварей!
Если же тебе этих вещей недостаточно, то моли Бога, чтобы Он раскрыл твое сердце, и ты тогда познаешь и увидишь небо и ад, а также и всецелое Божество во всем его качестве: тогда ты перестанешь оправдывать диавола. Я не могу раскрыть тебе твое сердце. Теперь заметь:
Истинное рождение божие
Смотри: как я рассказал тебе выше, такова острота рождения Божия в Его наивнутреннейшем существе в этих четырех качествах.
Но ты должен понять это в точности. Терпкое качество так остро в своем собственном качестве в себе самом; но оно не бывает одно и вне других, а также и не родилось от самого себя или в себе, чтобы быть совсем свободным; но прочие шесть духов порождают его, и держат его в узде, и могут предоставить ему власти столько, сколько хотят; ибо сладкая родниковая вода есть скорый бич над терпким качеством и укрощает его, так что оно становится совсем жидким, кротким и мягким, а также совсем светлым.
Если же оно так остро в самом себе, то это ради того, чтобы посредством его стягивания могло образоваться тело; иначе и Божество не могло бы состоять, а тем более тварь. И в этой остроте Бог есть всепостигающий и всеобъемлющий острый Бог; ибо рождение и острота Божий повсюду таковы.
Но чтобы описать тебе в малой окружности и поистине в высочайшей глубине Божество в его рождении, следует сказать следующее: как если бы пред тобою стояло колесо из семи колес, в котором каждое было бы вделано в другое, так что оно могло бы идти во все стороны, вперед, и назад, и вкось, и не нужно было бы его поворачивать; и на ходу его одно колесо непрестанно порождало бы другое в своем обращении, и, однако, ни одно не исчезало бы, но все семь были бы видны. И семь колес непрестанно порождали бы посредине ступицу, сообразно своему обращению, так чтобы ступица оставалась всегда свободной и без изменений, независимо от того, шли бы колеса вперед, или назад, или вкось, или вверх, или вниз. И ступица непрестанно порождала бы спицы, так чтобы они при обращении везде стояли бы прямо, однако ни одна спица не исчезала бы, но обращалась бы таким образом непрестанно вместе с другими и шла бы, куда ветер вращал ее, не нуждаясь в повороте.
Послушай теперь, что я тебе поведаю: семь колес суть семь духов Божиих, которые непрестанно рождают друг друга; и это — как если бы вращали колесо, в котором семь колес одно в другом, и одно обращалось бы непрестанно иначе, нежели другое, в присущем ему положении, и все семь колес были бы скреплены между собою ободами как бы в один круглый шар; и, однако, были бы видны в отдельности обороты каждого из семи колес, а также все устройства каждого с его ободами, и спицами (обода означают то же, что и спицы), и с его ступицею. И семь ступиц посредине были бы как одна ступица, которая при обращении была бы везде на своем месте; и колеса непрестанно порождали бы эту ступицу, а ступица непрестанно порождала бы спицы во всех семи колесах; и, однако, ни одно колесо не исчезало бы, равно как и ни одна ступица, а также ни один обод и ни одна спица; и это колесо заключало бы семь колес, и было бы, однако, лишь одним колесом, и шло бы все время прямо пред собою, куда бы гнал его ветер.
Теперь смотри: эти семь колес одно в другом, непрестанно порождающие друг друга и идущие во все стороны, причем, однако, ниодно не исчезает и не поворачивается, суть семь неточных духов Бога Отца, порождающих в каждом из семи колес по ступице, и, однако, это не семь ступиц, а только одна, подходящая ко всем семи колесам.
И это есть сердце, или наивнутреннейшее тело, колес, в котором они обращаются; и это знаменует Сына Божия, которого непрестанно порождают в окружности своей все семь духов Бога Отца; и Он есть Сын всех семи духов, и все они качествуют в Его свете, и Он стоит посреди рождения и держит все семь духов Божиих, и они обращаются так вместе с Ним в своем рождении.
Иными словами, движутся ли они вверх, или вниз, или назад, или вперед, или вкось, сердце Божие всегда остается посредине и всегда подходит к каждому неточному духу. Таким образом, есть только одно сердце Божие, а не семь, и оно непрестанно порождается всеми семью духами и есть сердце и жизнь всех семи духов.
Спицы, непрестанно порождаемые ступицею и колесами и, однако, подходящие ко всем колесам в их обращении, и корень их — место их скрепления и вставки, которое их держит и откуда они рождаются, — знаменуют Бога Духа Святого, исходящего от Отца и Сына, подобно тому, как спицы исходят из ступицы и из колеса и, однако, остаются в колесе.
И подобно тому, как многочисленные спицы непрестанно обращаются вместе с колесом, так и Дух Святой есть главный делатель в колесе Божием и слагает и образует все во всецелом Боге.
И в колесе семь колес одно в другом и одна ступица, подходящая ко всем семи колесам, и все семь колес ходят на одной ступице; так и Бог есть единый Бог с семью неточными духами один в другом, где непрестанно один порождает другого; и, однако, есть только один Бог, подобно тому, как все семь колес суть одно колесо.
Теперь заметь: колесо в сплоченном воедино составе знаменует терпкое качество, которое стягивает воедино все телесное существо Божества, и сдерживает его, и иссушает, так что оно пребывает. И сладкая родниковая вода рождается от обращения или восхождения духов; ибо когда в зное рождается свет, то терпкое качество пугается от великой радости: и это есть как бы поникание или расплавление, и твердое телесное существо поникает, как кротость.
Испуг же, или зрение света, восходит теперь в терпком качестве весьма кротко и трепетно и дрожит; и он бывает горек в воде, и свет иссушает его и делает его приветным и сладким.
Ив нем состоит жизнь и радость: ибо испуг, или молния, восходит теперь во всех качествах, подобно вышеописанному вращающемуся колесу; тогда восходят друг в друге все семь духов и порождают друг друга как бы в окружности; и свет становится посреди семи духов сияющим и сияет обратно во все семь духов; и все духи торжествуют внутри него и радуются в свете.
Подобно тому, как семь колес вращаются на одной ступице, как на сердце своем, которое держит их, и в свой черед держат ступицу, таки семь духов рождают сердце, и сердце держит семь духов, и там возникают голоса и небесное царство радости, сердечная любовь и целование.
Ибо когда духи движутся друг в друге со своим светом, вращаются и восходят, то непрестанно рождается жизнь; ибо один дух непрестанно сообщает другому свой вкус, то есть они заражают собою друг друга.
Таким образом, они вкушают и осязают друг друга; и звук, или звон, устремляется сквозь все семь духов к сердцу и восходит в сердце в молнии света, и тогда возникают голоса и царство радости Сына Божия; и все семь духов торжествуют и радуются в сердце Божием, каждый по своему качеству.
Ибо в свете и в сладкой воде всякая терпкость, и твердость, и горечь, и зной становятся кроткими и приятными, и нет в семи духах ничего, кроме любовной борьбы и дивного рождения, как бы святой игры Божией.
Острое же рождение их, о котором я писал выше, остается, как ядро, сокровенным: ибо оно укрощается светом и сладкою водою.
Подобно тому, как кислое и горькое зеленое яблоко побеждается солнцем, так что становится приятным на вкус, и, однако, вкушая его, испытываешь все его качества, так и Божество сохраняет свои качества; но оно пребывает в кроткой борьбе, как бы в отрадной игре.
Но если бы неточные духи восстали, и стремительно проникли друг в друга, и стали бы жестоко тереть и теснить друг друга, то сладкая вода была бы вытеснена и возгорелся бы яростный зной: тогда взошел бы огонь всех семи духов, как в Люцифере.
И вот истинное рождение Божества, которое от вечности было так во всех концах и пребудет так во всю вечность. Но в царстве Люцифера-губителя оно имеет иной образ, как я описал выше, говоря о ярости; и в мире сем, тоже наполовину возжженном ныне, оно имеет ныне также иной образ до дня восстановления: об этом я напишу при описании сотворения сего мира.
Царство Люцифера также было сотворено в этом славном, отрадном и небесном салиттере, или в Божественных качествах, и движение в нем было не большее, нежели в других. Ибо когда Люцифер был сотворен, то был вполне совершенен и был прекраснейшим князем на небе, украшенным и облеченным прекраснейшею ясностью Сына Божия.
Если же Люцифер был бы поврежден в самом движении творения, как он утверждает, то он никогда и раньше не обладал бы своим совершенством, красотою и ясностью и стал бы тогда же яростным, мрачным диаволом, а не херувимом.
О славном рождении и красоте царя Люцифера
Вот смотри, дух убийства и лжи, я опишу здесь твое царственное рождение, каким произошел ты в твоем сотворении, как сотворил тебя Бог, и как стал ты таким прекрасным, и на какой конец сотворил тебя Бог.
Если же ты говоришь иначе, то ты лжешь, ибо небо, и земля, и все твари, и даже всецелое Божество свидетельствуют против тебя, что Бог сотворил тебя из себя самого, в хвалу себе, князем и царем Божиим, как князей Миха-Эля и Ури-Эля.
Теперь заметь: когда Божество подвиглось на творение и захотело образовать тварей в своем теле, то оно не зажгло неточных духов, иначе они горели бы вечно; но оно подвиглось в терпком качестве совсем кротко. И терпкое качество стянуло воедино Божественный салиттер и иссушило его, так что он стал телом; и вся Божественная сила всех семи неточных духов того места или пространства, на какое простирается ангел, была пленена в теле и стала собственностью тела; и это не может или не должно быть снова разрушено вовеки, но должно вовеки пребывать собственностью тела.
Эта плененная или сплоченная воедино сила всех семи неточных духов имела отныне тело в свою собственность, и взошла в теле, и родилась по тому роду и образу, по которому рождается всецелое Божество всех семи неточных духов.
Ибо всегда одно качество порождало другое и, однако, ни одно не исчезало, как и во всецелом Боге: так и все тело породило себя в троичности таким же образом, как и Божество рождает себя в троичности вне всего тела.
Но я должен поведать здесь, что царь Люцифер был сплочен воедино из всего своего царства как сердце всего того места или пространства, в которое было сотворено все его ангельское воинство, и на которое простиралась окружность, внутри которой он стал тварью вместе со своими ангелами, и которому Бог до времен творения определил в самом себе быть местом царства.
Данная окружность охватывает сотворенное небо и сей мир, равно как и глубину земли и всей окружности.
По качествам сотворены были его неточные князья, которые суть его царские советники, а равно и все его ангелы. Ты должен, однако, знать, что каждый ангел имеет в себе все семь духов; но один из семи бывает главным.
Теперь смотри: когда царь Люцифер был таким образом сплочен воедино как объемлющий в себе все свое царство, то в тот же час и в то же мгновение взошло рождение Святой Троицы Божией (каковое он имел в теле своем в собственность) и родилось, как рождается вне твари в Боге. [«Разумей: в свободе, не существенно, но как огонь проникает в железо, и, однако, железо остается железом; или как свет наполняет тьму, когда темный источник превращается в свет и становится радостным, и, однако, в средоточии все же остается тьма; здесь разумеется природа, ибо дух наполняется только величеством».]
Ибо в этом сплочении тела тотчас же взошло и рождение, с великим торжеством, как в новорожденном царе в Боге, и все семь неточных духов явили себя в совершенной радости и ликовании. И тотчас же, в то же мгновение, в средоточии сердца родился из семи духов свет, и взошел, как новорожденный сын царя, и тотчас же мгновенно просветил тело всех семи неточных духов из средоточия сердца; а снаружи просветил его свет Сына Божия.
Ибо рождение нового сына в сердце Люцифера проникло через все тело, и было прославлено Сыном Божиим, бывшим вне тела, и одарено в радостном приветствии величайшею красотою неба, сообразно красоте Бога Сына, и было Ему как любимое сердце или как собственность, с которой все Божество качествовало совместно.
Тотчас же изошел также и дух новорожденного в сердце сына от света Люцифера через уста его, и качествовал совместно с Духом Святым, и был принят с величайшею радостью как любимый брат.
И вот она теперь, прекрасная дева: что мне еще написать о ней? Не была ли она князем Божиим, к тому же прекраснейшим, к тому же в любви Божией как любимый сын в тварях?
Об ужасном, гордом и отныне жалостном начале греха, высочайшая глубина
Здесь замечай: когда царь Люцифер создан был таким прекрасным, славным, высоким и святым, надлежало бы ему начать хвалить, славословить и почитать Бога, Творца своего, и делать то, что делал Бог Творец.
А именно: Бог Творец качествовал кротко, любовно и радостно; и неточные духи в Боге непрестанно любят друг друга, и заражаются друг другом, и помогают друг другу непрестанно создавать образы и формы в небесной славе.
Благодаря чему в небесной славе непрестанно восходят прекрасные образы и произрастания, а также многообразные краски и плоды; это производят неточные духи Божий; это есть в Боге как бы святая игра.
Теперь смотри: оттого что Бог сплотил ныне воедино из себя самого вечных тварей, не надлежало им качествовать в небесной славе по тому же образу, что и Бог; нет, ибо не на тот конец были они так созданы: ибо ради того Творец сплотил воедино тело ангела суше, нежели Он был и пребывал сам в своем Божестве, чтобы качества стали тверже и грубее и звук, или звон, мог сделаться слышным, и когда семь качеств в ангеле породят в средоточии сердца свет и дух или разумение, то чтобы этот дух, исходящий в свете сердца к устам ангела в Божественную силу, мог как слышный звук и как приятная музыка петь и звучать в Боге, в силе всех качеств, и восходить в образовании Божием, участвуя в сложении форм как сладостный голос, исполненный сердечной любви.
Когда Дух Святой образует небесные плоды, то звук, которому надлежало восходить от ангелов в хвалении Богу, должен был бы участвовать в образовании плодов; плоды же должны были бы в свой черед служить пищею ангелов.
И потому мы молимся в «Отче наш»: дай нам наш насущный хлеб (Матф. б, И), чтобы таким образом этот звук или слово «дай», которое из нашего средоточия света мы выталкиваем из уст наших в Божественную силу с помощью душевного духа, могло стать в Божественной силе участником в образовании или рождении, помогая образовать наш насущный хлеб, который потом дает нам в пищу Отец.
И когда наш звук сплачивается таким образом совместно с Божиим звуком и образуется плод, он должен быть весьма здоровым для нас, и мы пребываем в любви Божией и можем употреблять эту пищу, как бы по природному праву, ибо дух наш в любви Божией помогал образовать и слагать ее. Здесь таится внутреннейшая и величайшая глубина Божия: о человек, одумайся! В своем месте я объясню это подробнее.
Вот для этого и создал Бог ангелов; это они и делают, ибо их дух, восходящий в средоточии или сердце их, из их света, в силу всех семи неточных духов, исходит к устам их, подобно тому, как Бог Дух Святой — от Отца и Сына, и помогает слагать и образовывать все в Боге (то есть в Божественной природе) посредством меркурия, пения, и речи, и радостной игры.
Ибо подобно тому, как Бог производит в природе различные формы, образования, произрастания, плоды и цвета, так делают это и ангелы в совершенной простоте: и хотя бы они даже ездили верхом на палочке или радовались прекрасным цветам в небесных лугах и беседовали о том в совершенной простоте, все же этот звук или речь восходит вместе с другими в небесном салиттере и помогает образовывать и слагать.
У тебя и в сем мире немало примеров тому, что стоит только иной твари или человеку взглянуть на вещь, как она портится вследствие яда, заключенного в тварях. И напротив, иные люди, а равно также звери и твари могут звуком голоса или словами изменять злокачественность вещи и приводить ее к правильному образу.
Это есть Божественная сила, которой подчинены все твари: ибо все, что живет и движется, пребывает в Боге, и Бог сам есть все; и все, что образовано, образовано из Него, будь то из любви или гнева.
Источная жила греха
И вот когда Люцифер был столь царственно создан, что в его образовании или сложении взошел в нем дух его, и был весьма приветливо и любовно принят Богом и утвержден в прославлении, надлежало ему мгновенно начать свое ангельское послушание и течение и ходить в Боге (как делал сам Бог), подобно любимому сыну в доме отца; и он не сделал этого.
Но когда родился свет его в сердце и неточные духи его внезапно были заражены или объяты этим высоким светом, они так сильно обрадовались, что восстали в теле своем против природного права и начали качествовать как бы более высоко, гордо и великолепно, нежели сам Бог.
Но тем, что неточные духи так восстали, и так сильно возликовали друг в друге, и поднялись против природного права, они воспламенились слишком жестоко, а именно: терпкое качество стянуло тело слишком жестоко, так что сладкая вода высохла.
И могучая и великая светлая молния, взошедшая в зное в сладкой воде, отчего в сладкой воде возникает горькое качество, терлась с терпким качеством так ужасно жестоко, как если бы хотела расторгнуть его от великой радости.
Ибо молния была так светла, что как бы невыносима для неточных духов: поэтому горькое качество так жестоко дрожало и терлось в терпком, что зной возжегся против природного права, а терпкое качество иссушило также сладкую воду своим жестким стягиванием.
Но качество зноя было так сурово и ревностно, что отняло у терпкого качества его власть; ибо зной возникает в роднике сладкой воды.
Но так как сладкая вода была иссушена терпким стягиванием, то зной не мог уже больше вспыхнуть огнем или просиять светом (ибо свет возникает в тучности воды), но рдел, как раскаленное железо, однако не докрасна, но еще весьма темное; или как если бы ты бросил в огонь очень твердый камень и долго продержал бы его в великом жару, он все еще не стал бы огненным: это оттого, что в нем слишком мало воды.
Таким-то образом зажег теперь зной иссохшую воду, а свет не мог уже более взойти и разгореться, ибо вода иссохла и была совсем истреблена огнем или великим зноем.
Не в том смысле, будто пожран был поэтому дух воды, обитающий во всех семи качествах; но качество его или главный источник был превращен в темное, жгучее и кислое качества.
Ибо здесь, на этом месте, получило первое свое происхождение и начало кислое качество, унаследованное ныне также и сим миром; какового на небе в Боге вовсе нет по такому образу, а равно и ни в одном из ангелов: ибо оно есть и знаменует дом скорби и бедствия, забвение доброго.
Когда же это произошло, то неточные духи стали тереться друг в друге по тому роду и образу, как я поведал выше при описании седмиричного колеса: ибо так восходят они обычно друг в друге и вкушают друг друга или же взаимно заражаются друг другом, откуда возникает жизнь и любовь.
Теперь же во всех духах не было ничего, кроме одной только жгучей, кислой, холодной и жесткой погибели: таким образом, один злой источник вкушал от другого, отчего все тело стало весьма яростным, ибо зной враждовал с холодом, а холод — со зноем.
А так как сладкая вода теперь иссохла, то горькое качество (происшедшее и родившееся от первой молнии, когда возгорался свет) восстало в теле и прорвалось сквозь всех духов, как если бы хотело разрушить тело, и неистовствовало и бушевало подобно злейшему яду.
И отсюда произошел первый яд, который и нам, бедным людям, приходится ныне в сем мире раскусывать и через который вошла в плоть горькая, ядовитая смерть.
В этом-то неистовстве и метании рождалась теперь в Люцифере жизнь, то есть любимый сын его в окружности сердца: какова же была эта жизнь или каков был милый сын, я предоставляю поразмыслить разумной душе.
Ибо каков был отец, таким стал теперь и его сын, а именно мрачным, терпким, холодным, жестким, горьким, жгучим, кислым, смрадным источником; любовь же состояла в горьком качестве, в его пронзительности и вкусе; и она стала враждою всех неточных духов в теле надменного царя.
Таким образом и звук через пронзительность горького качества, через зной и иссохшую воду и через терпкое, жесткое качество поднялся теперь в сердце, в милого нового сына.
И тогда исшел дух: каким он был порожден в сердце, таким он и исшел теперь к устам; но сколь любезным гостем явился он пред Богом и в Боге, а также и пред святыми ангелами других царств, поразмысли об этом сам. Ему надлежало теперь качествовать совместно с Сыном Божиим как единое сердце и единый Бог! Увы, и навеки! Кто сможет достаточно полно описать или выразить это!
ГЛАВА XIV
Как Люцифер, прекраснейший ангел на небе, стал самым мерзостным диаволом. Дом рва смертного
В этом месте, царь Люцифер, надвинь себе шапку на глаза, чтобы тебе этого не видеть: снят будет с тебя небесный венец, нельзя тебе больше царствовать на небе. Теперь еще немного постой спокойно; мы сначала посмотрим на тебя, какая ты безумная дева и не можешь ли ты еще смыть нечистоту любодеяния твоего, чтобы стать снова прекрасною; мы немного опишем непорочность и добродетель твою.
Сюда, вы, философы и защитники царя Люцифера! Подступите теперь и уговорите его, пока еще на нем венец: ибо мы совершим здесь над ним уголовный суд: сможете вы оправдать его, пусть он будет тогда вашим царем; если же нет, он будет низвергнут в ад и царский венец его получит иной, правящий лучше, чем он.
Теперь заметь: когда Люцифер так мерзко погубил себя, все неточные духи его выступили враждою против Бога, ибо качествовали во многом иначе, нежели Бог, и началась вечная вражда между Богом и Люцифером.
Кто-нибудь спросит теперь: но как долго пребыл Люцифер в свете Божием?
Глубина
Когда сплочено было воедино царственное тело Люцифера, в тот же час зажегся и свет в Люцифере. Ибо как только его неточные духи начали качествовать в построении его тела и рождать друг друга, каково было их природное право, взошла в сердце в сладкой родниковой воде молния жизни; тогда царственное тело было уже готово и дух изошел в сердце от света через уста в сердце Божие.
Тогда он был превыше всех, прекраснейшим князем и царем, и был весьма любезен и приятен Божественному существу, и был принят им с великою радостью. Равным образом и дух устремился от сердца во все неточные жилы тела и зажег все семь духов: тогда мгновенно прославлено было царственное тело и стояло там как царь Божий в неисследимой ясности, превосходившей ясность всего небесного воинства.
Далее, эною яркою и светлою молнией тотчас были зажжены семь неточных духов, как зажигается огонь: ибо они ужаснулись жестокой ясности своего духа, и в первой молнии, или первом зрении, тотчас высоко возликовали, и стали кичливы, горды и чрезмерно радостны, и подвиглись на более высокое рождение.
Но если бы они остались на своем престоле и продолжали качествовать, как делали от вечности, то высокий свет нисколько не повредил бы им. Ибо то были не новые духи, созданные из чего-либо иного, но старые духи, не имевшие вовсе начала, бывшие вечно в Божестве и хорошо знавшие Божественное и природное права, как надлежало им двигаться.
Также и когда Бог слагал воедино тело, Он не убил предварительно источных духов; но слагал тело царя Люцифера из лучшего ядра, в котором было наилучшее познание.
Иначе, если бы качества были мертвы, они нуждались бы в новой жизни, и было бы сомнительно, мог ли бы тогда ангел пребывать вечно.
Пойми лишь: ради того сотворил Бог из самого себя ангелов, чтобы они были сплочены тверже и прочнее, нежели образы (идеи), всходившие через качествование духов Божиих в природе и снова преходившие через движение духов; и чтобы свет их сиял ярче в их твердости, и звук тела светло звучал и звенел, и царство радости умножалось в Боге; такова была причина того, что Бог сотворил ангелов.
Если же говорить, что ангел породил новый свет или нового духа, то это надо понимать так:
Когда неточные духи были сплочены воедино тверже, свет засиял в теле и из тела гораздо ярче, нежели дотоле в салиттере, ибо в теле восходила гораздо более яркая молния, нежели дотоле, так как салиттер был легок.
Поэтому и возгордились неточные духи, и возомнили, что их сын, или свет, гораздо прекраснее, нежели Сын Божий: поэтому и захотели они качествовать и подняться сильнее, и презрели качествование в Боге Отце, а равно и рождение Бога Сына и исхождение Бога Духа Святого, и возомнили, что им удастся сделать это; будучи так великолепно сплочены, захотели они также славно и великолепно возвыситься и выставить себя напоказ прекраснейшею на небе девою.
Они хорошо знали, что не были всецелым Богом, но составляли лишь часть Его. Они также хорошо знали, как далеко простиралось их всемогущество; но они больше не хотели старого, а захотели быть выше всецелого Бога и возомнили, что смогут распространить свою область на всецелое Божество и на все царства.
Поэтому восстали они, чтобы приобрести правление над всецелым Богом: все формы и образования должны были возникать в его качествовании; он хотел быть господином Божества, и никто иной не должен был господствовать наряду с ним.
И вот корень жадности, зависти, гордости и гнева: ибо в этом яростном качествовании взошел гнев и горел жгучим и холодным огнем, к тому же горьким, как желчь.
Ибо неточные духи не имели в себе никакого побуждения извне; но побуждение к гордости поднялось в теле в совете семи неточных духов, которые соединились, чтобы им одним быть Богом.
Но так как они ничего не могли предпринять и совершить на старом своем престоле, то стали льстить друг другу: если они поднимутся против рождения Божия и будут качествовать в высочайшей глубине, то ничто не сможет равняться с ними, так как они — могущественнейший князь в Боге.
Терпкое качество было первым убийцею и льстецом: ибо когда оно увидело, что породило такой прекрасный свет, то стиснуло себя еще более жестко, нежели сотворил его Бог, имея в мысли стать еще страшнее, и стянуть все воедино во всей своей области, и держать все как строгий господин. До некоторой степени ему и удалось кое-что сделать, откуда получили происхождение свое земля и камни, о чем я поведаю при описании сотворения мира.
Горькое качество было вторым убийцею: взойдя в молнии, оно стало раздирать и ломить в терпком качестве с великою силою, как если бы хотело расторгнуть тело; но терпкое качество дозволило ему это; иначе оно, конечно, могло бы пленить горького духа и купать его в сладкой воде, пока не прошло бы его высокомерие; но оно желало иметь подобного брата, ибо это было на пользу ему, так как горький дух берет начало свое и от него как отца своего и оно могло бы возбранить ему.
Зной есть третий дух убийства, умертвивший свою мать — сладкую воду; но терпкий дух виною тому, ибо это он своим суровым стяжением и затвердением совместно с горьким качеством так жестоко возбудил и зажег огонь: ибо огонь есть меч терпкого и горького качеств.
Но так как огонь восходит в сладкой воде, то он имеет в своей власти и бич и мог бы удержать терпкое качество в воду; но и зной сделался также льстецом и лицемерил вместе со старшим качеством, а именно терпким, и помог умертвить сладкую воду.