Якоб БЁМЕ — Аврора, или Утренняя заря в восхождении

Но он отлично видел и ведал кроткое и смиренное существо в Боге Отце; к тому же он отлично ведал также, что Божество от вечности пребывало в подобной кротости и что в подобной же Божественной кротости надлежало рождать и ему, как доброму и послушному сыну.
Но так как он был образован таким прекрасным и славным, подобно некоему царю в природе, то, уязвленный своим прекрасным обликом, возомнил про себя: «Вот я сложен теперь в Боге и из Бога, кто сможет победить меня или кто — изменить меня? Я буду сам господином и буду господствовать во всем моею остротою, и мое тело пусть будет образом на почитание всем; я устрою себе новое царство: ибо вся эта область — моя, один я — Бог, никто другой».
И в своей гордости сам поразил себя тьмою и слепотою и сделал из себя диавола: таковым и суждено ему быть и оставаться вечно. [«Он познал в Боге только Величество, а не Слово в средоточии, держащее веяльную лопату. Он ослепил сам себя терпкою тьмою, ибо он хотел возжечь себя и господствовать в огне над светом и кротостью».]
Когда же эти злые диавольские духи стали двигаться в салиттере Божием [«разумей, в средоточии родительницы»] и взирать в нем, то не было в нем ничего, кроме жаления, жжения, умерщвления и разорения, а также одного только противления: ибо сердце Божие желало любви и кротости, а Люцифер хотел насильно превратить их в неистовство.
Не было там ничего, кроме вражды и противления; он насильно возжег салитгер Божий, который покоился от вечности и пребывал в своей кротости.
От этого возжжения в этой области и зовет себя Бог ныне гневным Богом, «Богом — ревнителем, наказывающим ненавидящих Его» (Исх. 20, 5; Второз. 5, 9), то есть тех, кто еще сильнее разжигают гнев и ярость Его своими диавольскими духами, своими проклятиями, хулениями и всею яростностью, какая таится в сердце, гордостью, скупостью, завистью, гневом — все это, что ни есть в тебе, бросаешь ты в Бога [«то есть в родительницу природы: почему и надлежит ей быть испытанной огнем, а также и душевному духу, ибо злоба должна остаться в огне»}.
Ты спросишь: как это может быть? Когда ты раскрываешь глаза и взираешь на существо Божие, то как бы вонзаешься шипами в существо Божие и подвигаешь гнев Божий. Когда звук звенит в твоих ушах, так что ты воспринимаешь его из существа Божия, то ты заражаешь его, как если бы швырял в него громовые удары.
Подумай, что ты делаешь носом и ртом, когда твой милый новорожденный сын исходит из уст вместе с твоей речью, как сын всех семи духов; не бушует ли он в салиттере Божием, как некогда Люцифер? О, здесь нет никакого различия.
Бог же, напротив, говорит: Я Бог «творящий милость до тысячи родов любящим Меня» (Исх. 20, 6; Второз. 5, 10).
Заметь здесь внимательно: это те, кто противятся возжженному огню гнева своею любовью, кротостью и усердными возжжениями любви, и гасят огонь гнева своею молитвою, и идут упорно навстречу зажженной яростности.
Им немало достается тяжелых ударов: ибо зажженный огонь гнева Божия кидается иногда на них, так что они не знают, куда деваться; тяжкие горы ложатся на них; возлюбленный крест давит и бывает тяжел.
Но он — утешение ваше и крепкий шлем против яростности и возжженного огня, как говорит царственный пророк Давид: «Во тьме восходит свет правым» (Пс. 111, 4). 22. Именно в этой борьбе против гнева Божия и возжженной ярости диавола и всех безбожных людей и восходит благочестивому свет в его сердце, и объемлет его радостная любовь Божия, чтобы он не отчаялся на кресте своем и продолжал бурно выступать против гнева и ярости.
Если бы не оставалось еще на земле всегда и повсюду несколько благочестивых людей, которые гасили бы гнев Божий своим противлением, давно уже возгорелось бы адское пламя; ты бы увидел тогда, где оказался бы ад, чему ты ныне не веришь.
Но вот что говорит дух: лишь только ярость победит в сем мире противление любви, как возгорится огонь, и с той поры не будет больше времени в сем мире.
А что ярость горит ныне ужасающим образом, это не требует доказательства, ибо ясно как день. Смотри: вот восходит еще малый огонек в противление гневу, по особому побуждению любви Божией; когда ослабеет и он, то настанет конец сего времени.
Но прав ли Люцифер, пробудивши яростность в салиттере Божием, отчего сей мир стал таким колючим, тернистым, каменистым, завистливым и лживым? Также на это пусть дадут ответ здесь защитники и заступники Люцифера; если же нет, то пусть осужден будет также и этот третий горький, колючий дух.

О четвертом виде, или образе, начала греха в Люцифере

Четвертый дух Божий есть зной; он рождается между горьким и терпким качествами и бывает принят в сладкой воде, где и становится сияющим и светящим; и он есть истинный родник жизни: ибо в сладкой воде он становится совершенно кротким, отчего возникает любовь и бывает лишь приятною теплотою, а не огнем. И хотя в сокровенном ядре он есть качество и начало огня, однако этот огонь не зажжен, ибо он рождается в сладкой воде; а где есть вода, там нет огня, но лишь приятная теплота и кроткое качество-ванне; но если бы вода высохла, то стал бы горящий огонь.
Так думал и господин Люцифер, что он зажжет свой огонь и сможет тогда в своем рвении властно господствовать в Божественной силе; но он думал, что огонь будет гореть вечно, а также и светить; умысел его был не в том, чтобы погасить свет, но чтобы свет горел в огне: он мнил, что высушит воду и тогда свет будет витать в горящем огне. Но он не ведал, что если зажжет высушенную воду, то ядро ее, то есть масло, или сердце воды, истребится и из света станет тьма, а из воды — кислый смрад.
Ибо масло, или тук, в воде рождается кротостью или благодеянием, и именно в этом туке свет становится сияющим; когда же тук сгорит, то вода обращается в кислый смрад и к тому же становится совсем темной.
Так произошло и с гордостью Люцифера: он торжествовал краткий срок со своим возжженным светом; когда же его свет сгорел, то он стал черным диаволом. Но он мнил, что будет вечно господствовать в горящем свете во всей Божественной силе, подобно некоему весьма ужасному Богу, и таким образом боролся своим огненным духом против салиттера Божия, желая зажечь снова всю область своего царства. И он действительно достиг кое-чего, сделав горящими Божественные силы, что и сказывается еще на солнце и звездах; и часто также загорается огонь в салиттере в стихиях, так что, мнится, бездна горит, о чем у меня будет речь в своем месте. [«Он отступил из кротости назад, в скорбную огневую волю, и упал во тьму. Пусть читатель нигде не разумеет этого в том смысле, будто диавол зажег Божий свет, но лишь те образы природы, откуда сияет свет. Ибо он не объял света, как не объемлет света и огонь: он вступил в огонь, и был изгнан в тьму, и не имеет вне своей тварности ни огня, ни света».]
Ив этом качестве царь Люцифер уготовил себе поистине адскую баню; он не смеет сказать, что Бог создал и уготовил для него адское качество: нет, это сделал он сам, и он также оскорбил Божество и из сил Божиих сделал адскую баню в вечное обитание себе.
Ибо когда он и все его ангелы зажгли в своих телах неточного духа огня, то выгорел тук в сладкой воде и молния, или испуг, яростно восходящая в рождении света, обратилась в неистовство и терзание, жжение и жаление и в совершенно враждебное существо.
И жизнь обратилась тогда в этом качестве в жало смерти: ибо из-за зноя горькое качество стало таким яростным, колючим, неистовым и жгучим, словно все тело стало сплошными огненными жалами; и оно раздирало теперь и неистовствовало в терпком качестве, как если бы пронзали тело огненными шипами.
И холодный огонь терпкого качества в свою очередь неистовствовал и бушевал против зноя и против горького яда, и это был как бы великий мятеж, и отныне во всем теле Люцифера не было ничего, кроме убийства, разорения, жжения и жаления и весьма ужасного адского огня.
Этот огненный и поистине диавольский дух восстал теперь также и в средоточии сердца и хотел посредством душевного духа [«под ним надо разуметь волевого духа из средоточия, который рождается из родительницы, как из семи источных духов, и он есть образ Божий»] господствовать во всей Божественной силе и зажечь весь салиттер Божий как новый и могущественный Бог. Формы и небесные образования должны были восходить в ужасающем огненном качестве и получать образ согласно этой яростности.
Если я пишу здесь о душевном духе, то ты должен знать совершенно точно, что он есть или каков он есть; иначе тщетно будешь ты читать об этом рождении, и с тобою произойдет как с мудрыми язычниками, которые восходили до лица Божия и не могли его видеть.
Душевный дух гораздо тоньше и непостижимее, нежели тело или семь неточных духов, которые держат и образуют тело; ибо он исходит от семи духов, подобно тому, как Бог Дух Святой — от Отца и Сына.
Семь источных духов имеют свое сплоченное воедино тело из природы, то есть из седьмого духа природы в Божественной силе, что я называю в этой книге салиттером Божиим или постижимостыо, в которой восходят небесные образы. Это есть дух, как и все семь духов; но только прочие шесть пребывают в нем как непостижимое существо: ибо Божественная сила рождается в постижимости седьмого духа природы как бы сокровенно, непостижимо для тварей.
Душевный же дух, или дух души, рождается в сердце из семи источных духов по тому роду и образу, по которому рождается Сын Божий, и сохраняет в сердце престол свой, и исходит с этого престола в Божественную силу, как Дух Святой от Отца и Сына: ибо он имеет такую же тонкость, как Бог Дух Святой, и качествует совместно с Богом Духом Святым.
Когда душевный дух исходит из тела, он бывает единым с сокровенным Божеством и участвует в образовании вещи в природе, как сам Бог Дух Святой. У тебя есть пример тому: когда плотник хочет выстроить искусный дом или какой-нибудь другой ремесленник сделать какое-нибудь искусное произведение, то руки, знаменующие природу, не могут сделать этого сначала сами; но семь духов бывают первыми строителями в этом деле, и душевный дух указывает семи духам форму; затем семь духов образуют эту вещь и делают ее постижимой; и лишь после этого руки приступают к работе согласно образу: ибо если ты хочешь что-либо сделать, то должен прежде довести это до разума.
Ибо душа постигает высочайший разум; она видит, что делает Бог, отец ее, и трудится совместно над небесным образованием; поэтому она вычерчивает природным духам образец, по которому надлежит им образовывать вещь. И по этому прообразу, начертанному душою, делаются все вещи в этом мире: ибо поврежденная душа непрестанно трудится над тем, чтобы иметь возможность образовывать небесные формы; но она не может, ибо для труда и дела своего располагает лишь земным, поврежденным салиттером да полумертвой природой, в которой душа не может создавать небесных образов.
Ты можешь понять сообразно этому, каким великим могуществом обладали в небесной природе духи изгнанных ангелов и как могло произойти повреждение, как повредили они природу в небе, в своем месте, и опустошили ее своим мерзким возжжением, откуда произошла ужасная ярость, господствующая в сем мире.
Ибо возжженная природа все еще продолжает гореть до дня Последнего суда, и этот возжженный огненный источник есть вечная вражда против Бога. Но прав ли этот возжженный огненный дух, и действительно ли зажег его сам Бог, отчего произошел огонь гнева: на это пусть также дадут ответ сторонники предопределения и докажут на примере природы; в противном случае пусть и этот огненный дух будет также осужден.

О пятом виде, или образе, начала греха в Люцифере и его ангелах

Пятый неточный дух в Божественной силе есть блаженная любовь: она есть истинный облик кротости и смирения и рождается также из молнии жизни. Когда молния, как испуг, быстро проницает (тело), отчего возникает радость, то ствол возжженного света продолжает оставаться в сладкой воде, и весьма кротко проникает вслед за молнией через огонь в терпкое качество, и укрощает огонь, и делает терпкое качество нежным и мягким, что есть также порождение воды.
Когда же огонь отведает нежного, сладкого и мягкого вкуса, он укрощается и слагается в кроткую теплоту, совершенно любовную, и в огне восходит весьма приветная жизнь, и терпкое качество проницает этим любовным кротким теплом, и утишает холодный огонь, и делает твердое мягким, и густое жидким, и темное светлым.
Когда же горькая молния вместе с терпким и огненным духом отведает этой кротости, то нет там ничего, кроме одного томительного устремления, желания и исполнения, кроткого и приятного вкушения, борения, лобзания и рождения любви: ибо строгие рождения всех неточных духов становятся в этом проницании совершенно кроткими, любовными, смиренными и приветными, и в нем истинно пребывает Божество.
Ибо в четырех первых неточных духах состоит Божественное рождение: потому и должны они быть совершенно строгими, хотя и имеют под собою свою кроткую матерь — воду; в пятом же состоит блаженная любовь, и в шестом — радость, и в седьмом — образование или постижимость.
Сюда теперь, Люцифер, с твоею любовью! Как вел ты себя? Любовь твоя такой же ли родник? Мы хотим ныне рассмотреть и ее: каким стал ты любовным ангелом.
Заметь: если бы Люцифер не восстал и не возжегся, то его родник любви был бы таким же, как и в Боге: ибо и салиттер в нем был бы таким же, как в Боге.
Но когда он восстал, чтобы душевным духом своим править над всем Божеством, то ствол, или сердце света, который есть ядро любви в сладкой воде, стал яростным и пронзительным огненным источником, отчего во всем теле возникло дрожание, и жгучее правление, и рождение.
Когда же в этом строгом и терпком огненном рождении родился душевный дух, он весьма яростно устремился из тела в природу, или в салиттер Божий, и разрушил блаженную любовь в салиттере. Ибо он проницал все яростно и огненно, как неистовый злодей, и мнил, что один он — Бог; он хотел господствовать остротою.
Отсюда и возникло великое противление и вечная вражда между Богом и Люцифером: ибо сила Божия движется совершенно кротко, любовно и приветно, так что нельзя даже постигнуть ее рождения; а духи Люциферовы движутся и рвутся совершенно терпко, огненно и буйно.
У тебя есть пример тому на возжженном салиттере звезд, принужденных от этой возжженной ярости так быстро вращаться вместе со всею тщетою до дня Последнего суда: тогда отлучена будет от них ярость и дана в вечный дом царю Люциферу.
А тому, что это встречает великое противление в Боге, не надо доказательств; но пусть человек поразмыслит: если бы у него в теле возник подобный яростный огненный источник, какое противление и недовольство было бы у него и как весьма часто все тело приходило бы в ярость.
Что и бывает, конечно, с теми, кто дает прибежище диаволу: но пока он гость, он лежит тихо, как смиренная собачка; когда же становится хозяином, то разоряет весь дом, как и поступил он с телом Божиим.
Потому и огонь гнева Божия продолжает пребывать в теле Божием до конца сего мира, и немало тварей бывает поглощено этим огнем гнева, о чем можно бы написать весьма многое, но на подобающем месте.
Далее, сотворил ли Бог их сам такими и сам возжег эту вражду и яростный огненный источник в Люцифере, на это пусть дадут ответ сторонники предопределения и предусмотрен и докажут на примере природы; в противном случае пусть будет осужден также и этот огненный источник, стоящий на месте любви.

О шестом виде, или образе, начала греха в Люцифере и его ангелах

Шестой неточный дух в Божественной силе есть Меркурий, или звук, в котором восходит различие и небесная радость. Этот дух берет начало свое в молнии огня, то есть в горьком качестве, и поднимается в молнии через сладкую воду, где он укрощается так, что становится светлым; и в терпком качестве он заключается в плен и тогда возбуждает всех духов; от этого возбуждения восходит звук; в молнии пребывает его восходящий источник, а в сладкой воде в любви — его тело, или корень.
И этот звук есть Божественное царство радости, ликование, в котором восходит в Боге Божественная и кроткая любовная игра, к тому же формы, образования и всевозможные облики.
Но ты должен ведать, что это качество возбуждением своим совершенно кротко и любовно проницает всех духов по тому роду и образу, по которому в сердце человека восходит любовный и кроткий огонь радости, в котором душевный дух ликует, как если бы он был на небе.
Но этот дух принадлежит также не к образованию тела, а к различению и к подвижности, особенно же к радости и к различению в образовании.
Когда в средоточии сердца посреди семи источных духов рождается душевный дух, так что воля семи духов бывает сплочена воедино, то звук выводит его наружу в тело и бывает его колесницею, в которой дух выезжает и выполняет то, что постановлено на совете семи духов.
Ибо звук через душевного духа проникает в природу Божию, или в салиттер седьмого неточного духа в Божественной силе, который есть его первоначальная мать, и качествует совместно с ней в образовании форм, а также в различении образов.
И потому, когда царь Люцифер превратил своего гордого конька в звуке в огненное возбуждение во всех семи духах, возникло страшное противление в салиттере Божием.
Ибо, когда его душевный дух родился в его теле, он ужалил из его тела в салиттер Божий, как огненная змея из своей норы. Когда же рот раскрылся для речи, то есть когда семь духов сплотили воедино слово в своей воле и послали его в салиттер Божий посредством звука, то это было не что иное, как если бы в природу Божию пустили огневую громовую стрелу или же яростную змею, неистовствующую и бушующую, словно она хотела бы разодрать природу.
Отсюда и берет свое начало то, что диавола зовут «древним змием» (Откр. 12, 9), равно как и существование в сем поврежденном мире гадюк и змей, а также всякой вредной твари, как-то: червей, жаб, мух, вшей, блох и прочих, отсюда же берут свое начало в сем мире грозы, громы, молнии и грады.
Заметь: когда звук восходит в Божественной природе, то он весьма кротко поднимается из всех семи неточных духов сразу и весьма кротко порождает слово или образы.
Иными словами, когда неточный дух почерпает волю к рождению, то он весьма кротко проникает посредством прочих неточных духов в средоточие сердца, и там воля бывает образована и испытана согласно всем семи духам.
И тогда прочие шесть духов произносят его в звуке из душевного духа Божия, разумей — из сердца Божия, из Сына Божия, пребывающего в средоточии, в средине, как собранное и сплоченное воедино слово.
И молния из этого слова, или возбуждение слова, которое есть звук, весьма кротко исходит от слова и совершает волю слова: и это исхождение от слова и есть Дух Святой, слагающий и образующий все, что постановлено в средоточии сердца в совете семи духов Бога Отца.
По такому же роду и образу должен был и царь Люцифер кротко рождать, и качествовать, и помогать своим душевным духом по праву Божества образованию в салиттере, или в природе Божией, как любимый сын в природе.
Подобно тому, как сын в доме отца помогает ему вести его дело по роду и искусству отца, так надлежало и Люциферу с его ангелами в великом доме Бога Отца по роду и образу Бога помогать своим душевным духом образованию всех форм и произрастаний в салиттере Божием.
Ибо всему салиттеру надлежало быть обителью веселия для ангельских тел и все должно было всходить и образовываться по желанию их духа, чтобы они вовеки не испытывали неудовольствия по поводу какого-нибудь образа или творения; но их душевному духу надлежало участвовать во всяком образовании, а салиттеру — быть собственностью тварей. [«Образование из небесных сущностей происходит магически; все по воле и способности природы и тварей».]
Если бы они только пребыли в своем кротком рождении согласно с Божественным правом, все было бы их собственностью, и их воля всегда и вечно была бы исполнена, и не было бы у них и в них ничего, кроме любовной радости или, говоря по-земному, как бы вечного смеха и непрестанного радования в вечном веселии сердца.
Ибо Бог и твари были бы единым сердцем и единою волею. [«Образование из душевного огня и любовь, или Божественное средоточие, состоят в едином существе».]
Но когда Люцифер восстал и зажег своих неточных духов, душевный дух устремился в звуке из всех тел Люциферовых ангелов в салиттер Божий, подобно огненному змию, или дракону, и образовал всевозможные ядовитые и огненные формы и образы, подобные диким и злым зверям.
И отсюда берут свое начало дикие и злые звери в сем мире: ибо воинство Люциферово зажгло салиттер звезд и земли и наполовину умертвило и повредило его.
Ибо, когда Бог после падения Люцифера совершил творение сего мира, все было сотворено из того самого салиттера, в котором восседал Люцифер. Так тварям в сем мире надлежало быть сотворенными потом из того же салиттера: и вот они образовались по роду зажженного качества злыми и добрыми.
Какой зверь был тогда всего сильнее в огненном, или в горьком, или в терпком качестве в мер-курий, тот и стал горьким, терпким, знойным и яростным зверем, все сообразно тому, какое качество имело в нем первенство.
Я помещаю это здесь лишь как наставление тебе; при описании сотворения сего мира ты найдешь это изложенным подробно и доказательно.
Правилен ли этот огневой звук и дух драконов в Люцифере и его ангелах и сотворил ли его таким Бог, на это также пусть дадут ответ защитники Люциферовы, делающие из Бога диавола, и докажут на примере природы, действительно ли Бог есть Бог, хотящий зла и сотворивший его.
Если же они этого не докажут, то пусть и этот дух будет также осужден на вечное заключение; и пусть они отступятся от своей лжи и богохульства; иначе они хуже диких язычников, которые ничего не знают о Боге, однако живут в Боге и наследуют Царство Небесное прежде множества таких богохульников, что я и намерен разъяснить в своем месте.

ГЛАВА XVI

О седьмом виде, или образе, начала греха в Люцифере и его ангелах

Здесь надлежит раскрыть шире глаза твои, ибо ты увидишь сокровенные вещи, оставшиеся сокрытыми для всех людей от начала мира: ибо ты увидишь смертный ров диавола и жестокий грех, вражду и погибель.
Диавол научил людей колдовству, чтобы укрепить тем свое царство: да, если бы он показал человеку истинное основание — то, что таится под ним, многие, пожалуй, бросили бы это дело.
Сюда, вы, фигляры и колдуны, любодействующие с диаволом, пожалуйте в мою школу, я покажу вам, как вы с вашей некромантией или чернокнижным искусством отправляетесь в ад. Вы тщеславитесь тем, что вам подчинен диавол, и мните, что вы боги. Вот я опишу здесь происхождение некромантии, ибо я также стал сведущ и в природе, однако не по-вашему, но чтобы обнаружить позор ваш Божественным откровением, в назидание последующему миру и в осуждение его науке, ибо совершается суд над наукою.
Но так как лук ярости уже натянут, пусть всякий остережется, чтобы ему не оказаться под прицелом, ибо уже настало время пробуждаться от сна.
Итак, седьмой образ, или седьмой дух, в Божественной силе есть природа или происхождение из прочих шести. Ибо терпкое качество стягивает воедино салиттер или плод действия всех шести духов, подобно тому, как магнит притягивает к себе салиттер железа; и когда это бывает стянуто воедино, то становится постижимостью, в которой непостижимым образом качествуют шесть духов Божиих.
Этот седьмой дух имеет цвет и род, как все духи, ибо он есть тело всех духов, в котором они рождаются как в едином теле; из этого-то духа и образуются все формы и образы, из него же сотворены также и ангелы, и в нем состоит вся природность.
И этот дух непрестанно порождается всеми шестью, и пребывает всегда, и никогда не приходит; в свой черед он непрестанно порождает всех прочих, ибо прочие шесть заключены в этом седьмом как в матери и получают свое питание, крепость и силу непрестанно в теле своей матери.
Ибо седьмой дух есть тело, а прочие шесть суть жизнь; и в средине его, в средоточии, — сердце света, непрестанно порождаемое семью духами как свет жизни: и этот свет есть их сын; и кипящая подвижность, или проницание через всех духов, поднимается (рождается) в сердце в восхождении света.
И это есть дух семи духов, исходящий из сердца Божия; он все слагает и образует в седьмом, и в нем неточные духи проявляются бесконечно своим любовным борением.
Ибо Божество есть как бы колесо, вращающееся со своими спицами и ободами и со своею ступицею, и обода его так вделаны один в другой, как если бы оно состояло из семи колес, могущих идти, не поворачиваясь, и вперед, и назад, равно как и вверх, и вниз, и в стороны.
Так что всегда видны ясно и образ всех семи колес, и единая ступица в средине всех семи колес, и, однако, нельзя понять, как устроено колесо; но непрестанно изумляешься этому колесу, как оно все изумительнее являет себя в своем восхождении и, однако, остается все на своем собственном месте.
Подобным образом непрестанно рождается Божество и, однако, никогда не приходит; и подобным же образом непрестанно рождается и жизнь в ангелах и в людях.
Но образы и твари преходящие не рождаются так, а слагаются сообразно движению семи духов Божиих; и хотя сказывается в них рождение всех семи духов, однако качество их состоит единственно в седьмом духе природы, которого прочие шесть слагают, образуют и изменяют сообразно своему качеству и своему борению и восхождению. Потому и образы, и преходящие формы, и твари изменяются по роду седьмого духа природы, в котором они восходят.
Но ангелы образованы не из одного только седьмого духа природы, как преходящие твари; но когда Божество подвиглось на творение ангелов, то в каждой окружности, в которой был сплочен воедино каждый ангел, было сплочено воедино Божество со своею сущностью и существом своим [«разумей оба вечных начала, как-то: огонь и свет; и, однако, не кипение огня, а существо»}, и отсюда произошло тело, и, однако, Божество осталось на своем престоле, как и прежде.
Пойми это правильно: тело ангела, или постижимость, происходит из седьмого духа, и рождение в этом теле суть шесть неточных духов, и дух или сердце (порождаемое шестью духами в среднем средоточии тела, где восходит свет, а из света — душевный дух, качествующий и вне тела совместно с Божеством) знаменует сердце Божие, откуда исходит Дух Святой. И оно из сердца Божия было привито в тело ангела, когда тело впервые сплачивалось воедино: потому ангельское правление и рождается в душе как Божество.
И подобно тому, как в седьмом природном духе Божием, происходящем из шести прочих, нет всецелого совершенного познания шести прочих духов, ибо он не может исследовать их глубокое рождение, так как они — отец его и рождают его из себя, так и в ангельском теле нет всецелого совершенного познания Бога; но в духе, который рождается в сердце и исходит из света, качествующего совместно с сердцем и духом Божиим, есть совершенное познание Бога; тело же не может постигнуть этого душевного духа, как и седьмой дух природы не постигает глубочайшего рождения Божия.
Ибо седьмой дух природы при рождении своем иссушается терпким качеством, и удерживается им как отцом, и не может вернуться назад в глубину, то есть в средоточие сердца, где рождается сын и откуда исходит Дух Святой; но должен оставаться в покое как рожденное тело и предоставить качествовать и трудиться в себе неточным жилам, то есть духам, по их желанию. Ибо он есть собственность, или дом шести духов, который они постоянно строят по своему желанию; или вертоград, где домохозяин по своему желанию сеет всевозможные плоды и вкушает их.
Так шесть прочих духов непрестанно возделывают этот вертоград, и сеют в нем свои плоды, и вкушают их для усиления своего могущества и радости; и это есть тот сад, в котором обитают и прогуливаются ангелы и зреют небесные плоды.
Дивная же соразмерность, являющаяся в произрастаниях и образах в этом саду, возникает через ка-чествование и любовное борение прочих духов. Ибо тот из них, который одерживает верх в борьбе, и образует произрастания по своему роду; остальные же непрерывно помогают ему, то один в каком-нибудь месте, то другой, то третий и так далее.
Потому и восходит такое разнообразие произрастаний и образов; это совсем неисследимо и непостижимо для телесного разума ангелов, но всецело и совершенно постижимо для его душевного разума.
Таковое совершенно скрыто и для моего тела, но не для моего душевного духа: пока он качествует совместно с Богом, он постигает это; но когда впадает в грех — для него затворяется дверь, замкнутая диаволом, и она может быть снова отворена великим трудом духа.
Я хорошо знаю, что во многих безбожных сердцах гнев диавола будет ругаться над этим откровением, ибо он очень стыдится его и нанес за него немало ударов моей душе; но я предоставляю действовать тому, кто хочет, чтобы это было так; я не могу противиться ему, и, хотя бы моему земному телу надлежало погибнуть из-за того, все же мой Бог прославит меня в моем познании.
Этого прославления моего познания я и желаю, и никакого иного, ибо я знаю, что если этот дух взойдет в моем новом теле, которое я получу в день моего восстания из нынешнего поврежденного тела, он будет видом подобен Божеству, а также святым ангелам.
Ибо достаточно свидетельствует мне о том в моем духе ликующий свет радости, в котором я проникал исследованием до глубины Божества и точно описал его, сообразно моим дарованиям и побуждениям духа, хотя и в великой немощи и слабости, причем нередко прирожденные и настоящие грехи мои затворяли мне дверь и диавол плясал пред нею, как блудница, и радовался моему заключению и моей скорби; но это доставит, однако, мало пользы его царству.
Потому мне нечего и ждать от него, кроме яростного гнева, но оплот мой — Сильный в брани, не раз избавлявший меня от его уз; в Нем буду я сражаться с ним до отхода моего отсюда.

Об ужасном, жалостном и бедственном повреждении Люцифера в седьмом духе природы. Печальный дом смерти

Если бы даже все деревья были писцами, и все ветви перьями, и все горы книгами, и все воды чернилами, то все же они не могли бы достаточно описать ту скорбь и беду, какую Люцифер со своими ангелами внес в свое место.